Парфюмер Будды

Они начали взбираться по крутой узкой каменной лестнице из грубо отесанных камней.

– Это напоминает мне рассказы родителей о том, как они прятались в пещерах Тибета перед бегством в 1959 году, – сказала Ани Лондро.

Жас заметила, что миниатюрная монахиня была необычайно подвижна, что само по себе неудивительно, но под курткой на ней были оранжевые одежды, заправленные в высокие сапоги до колен.

Когда Жас ездила в Тибет с телевизионной группой в поисках легенды о Шангри-Ла, потерянном рае в тени белой хрустальной горы, она встречалась со многими священниками и священницами, и они казались ей умиротворенными и одухотворенными. Поездка стала вершиной ее карьеры. Она забралась так далеко в место, лишенное современной цивилизации, что почти убедила себя, будто легенда, которую она искала, реальна.

В разреженном воздухе, затрудняющем дыхание, где все было неизменно тысячи лет, Жас задумалась о реальном существовании Шангри-Ла и о том, сможет ли она ее покинуть, если найдет.

Катакомбы, по которым они теперь пробирались, чем-то напоминали это святое место: тишина, изолированность, труднодоступность, уединенность, если не считать тех, кто шел с ней. И снова Жас преследовала миф. Теперь это был миф брата. Усилия были не меньшие, но ощущение тщетности гораздо сильнее. Робби так сильно сопротивлялся продаже двух самых популярных духов и был так упрям в отношении разбитого сосуда. После приезда в Париж Малахай Сэмуэльс поднял цену. Он готов был заплатить столько, что хватило бы расплатиться с долгом и можно было бы продать только «Руж».

Но Робби готов был рисковать собственной жизнью, чтобы отдать Далай-ламе эти осколки мечты.

Они свернули в еще один тоннель со скользкими от сырости стенами. Свет от их фонарей на шлемах серебром блестел на известняке.

– Ани, можно вас спросить? – обратилась Жас к монахине.

– Конечно.

– Мой брат прав? Вы согласны, что Далай-лама найдет применение этому подношению?

– Я всего лишь курьер. Меня это не касается. – Она говорила по-французски, и Жас не сомневалась, что это ее родной язык. Голова ее была обрита наголо, но просматривалась щетина черного цвета. Черты лица азиатские, более китайские, подумала Жас, чем тибетские. – Вы сомневаетесь в мудрости желаний вашего брата?

– Из того, что я знаю о проблемах вашего народа, это равносильно тому, чтобы подарить Папе Римскому кусок Животворящего Креста.

– Возможно. – Монахиня шла позади нее, поэтому Жас не могла видеть ее лица, но по голосу казалось, что она улыбается. – Спасители не всегда те, кого мы ожидаем. Власть приходит неожиданными путями.

Тоннель закончился простой и элегантной аркой в двенадцать футов, за которой находилась камера с высоким потолком и каменным алтарем в центре.

Согласно схеме Робби должен был ждать именно здесь, но его не оказалось на месте.

– Мы ошиблись? Не там свернули? – спросила Жас Гриффина.

– Мы там, где должны быть. Смотри, – он указал на крест из черепов над аркой и каменную табличку под ним с надписью: «Croyez que chaque jour est pour vous le dernier. Hоrace».

– В записях Робби сказано, что здесь будет надпись из Горация. О чем она? – спросил Гриффин.

– Верь, что каждый ушедший день – твой последний, – перевела Жас строку древнеримского поэта.

– Как верно, – прошептала монахиня.

– Думаешь, с Робби что-то случилось? – спросила Жас Гриффина.

– Нет. Но думаю, что он натолкнулся на каких-то других диггеров. Он бы не допустил, чтобы за ним кто-то увязался. Он бы остановился и выждал, поосторожничал.

– А нам что делать? – спросила Жас.

Ответил ей не Гриффин, а монахиня:

– Ждать. – Голос у нее был смиренный, доброжелательный, она знала, как сделать правильно.

Через полчаса, когда брат так и не появился, Жас предложила поискать его.

– Мы не можем, потому что не имеем представления, где он, – сказал Гриффин.

– Он здесь, и мы это знаем, – сказала Жас.

– Здесь около пятисот миль тоннелей, сотни камер, тысячи проходов. Мы можем разойтись на десять футов и навсегда потерять друг друга.

– А если он ранен? А если тот, кто гоняется за ним, уже отыскал его?

– Как? Никто, кроме нас, не знает, что он здесь, – сказал Гриффин.

Жас повернулась к монахине.

– Кому вы сказали, что пойдете сюда?

– Я должна была сказать своему наставнику, который организует встречу. Верховный лама местного буддийского центра в Париже. Мы все хотим вам помочь, мадемуазель.

– Кроме того, я сказал Ани лишь прийти на встречу в бутик. Я не сказал ей, куда мы направимся.

– Но ты посоветовал ей надеть резиновые сапоги и прихватить теплую куртку. Это весной-то, в солнечный теплый день.

– Даже если кто-то догадался, куда мы идем, невозможно, чтобы они пришли именно сюда и повстречались с Робби. Им бы понадобилась эта карта.

Жас хотела возразить, но знала, что он прав, информации действительно было недостаточно.

– Тогда где же он? – спросила она.

– Скоро будет, – ответил спокойно Гриффин.