Парфюмер Будды

Затаив дыхание, Жас переступила порог и огляделась. С тех пор, как она была дома в последний раз, многое в ее жизни изменилось, но не здесь. Она отражалась все в тех же старинных зеркалах, усталая, с темными кругами под глазами. Жас посмотрела наверх. Очаровательные веселые херувимы в стиле Фрагонара приветствовали ее с расписного потолка. В это утро их жизнерадостность была абсолютно неуместна.

Звук ее шагов эхом отозвался в хрустальной выставочной комнате. Она подошла к прилавку, пальцами провела по прохладному стеклу витрины. Здесь отец продавал духи. И его отец, и так далее, до самого первого Л’Этуаля, открывшего этот магазин в 1770 году. Как и все старые парфюмеры, он изначально был перчаточником, использовавшим духи для ароматизации кожи. Заметив, как сильно его изобретение нравится покупателям, в угоду им Л’Этуаль разнообразил ассортимент ароматизированных товаров, стал продавать ароматные свечи, помаду, мыло, саше, пудру, масла для тела и кремы.

Робби обожал все эти старинные истории. Он знал годы жизни каждого предка и какие духи тот создал.

Робби.

Как бы ни старалась Жас отсрочить неизбежное, избавиться от него она не могла. Если и существовали ответы на то, что случилось и где был Робби, в магазине ей ничего не найти. Как глупо было с ее стороны думать, что никогда больше она не войдет сюда.

Дрожащей рукой Жас толкнула зеркальную панель за прилавком. Тайная дверь открылась, перед ней протянулся коридор, темный и неприветливый. Она шагнула в бездну.

Тяжелая деревянная дверь в конце коридора была закрыта. Она положила руку на дверную ручку, но не повернула ее, чтобы открыть. Еще не время. Если она лишится рассудка, то это случится именно здесь, подумала Жас.

Войдя, она почувствовала старую печаль. Пытаясь найти свидетельство того, что случилось, она ощутила лишь знакомые призрачные запахи специй, цветов, древесины, дождя, земли – миллион экстрактов и растворов, сочетание которых создавало особый, уникальный аромат комнаты. Иногда она просыпалась во время сна, заплаканная, с ощущением этих запахов в носу.

Жас плакала редко, только во время подобных снов. Даже ребенком, когда слезы переполняли ее глаза, она старалась сдерживаться. Мама была совсем другая. Жас часто находила ее сидящей в офисе, уткнувшись головой в бумаги, и плачущей.

«Пожалуйста, не плачь», – шептала Жас. У девочки сжималось сердце от того, что Одри так грустила. Она гладила маму ладошкой по щеке, чтобы вытереть слезы. Ребенок утешал мать. А должно было быть наоборот. «Пожалуйста, перестань плакать».

«Дорогая моя, плакать совсем не плохо. Не надо пугаться чувств». Какой противоречивый совет от женщины, которая, в конечном счете, поддалась собственным чувствам и пала их жертвой.

У Жас вдруг перехватило дыхание. Какофония запахов в лаборатории оказалась еще невыносимее, чем она помнила.

С тех пор, как Жас впервые в пятнадцать лет испытала приступ, прошло так много времени. Но здесь по плечам снова пробежал незабываемый холод. Болезненные ледяные мурашки. Запахи, окутавшие ее, усилились. Свет померк, опустились тени, мысли тревожно разбежались.

Нет. Не сейчас, только не сейчас.

В клинике, чтобы контролировать видения, Малахай научил ее упражнениям с использованием внутренних возможностей. Она называла это «заповедями здравомыслия». Теперь она про них вспомнила и постаралась следовать указаниям:

Открой окно. Дверь. Вдохни свежего воздуха. Дыши медленно, сосредоточенно. Не давай сознанию улететь, задав ему задачи. Определи запах в воздухе.

Не заметив, как она вышла из лаборатории, Жас очнулась в саду и вдохнула свежий прохладный утренний воздух. Трава, розы, сирень, гиацинты. Она улыбнулась темно-пурпурным цветам, высаженным вдоль дорожек.

Продолжая глубоко дышать, Жас прошла мимо квадратных пирамид в лабиринт.

Теперь она точно дома, скрытая за двухсотлетними кипарисами, разросшимися в непроницаемую стену выше человеческого роста. Сложная система проходов и тупиков. Все, кто не знал пути, обречены были потеряться здесь. Но Жас и брат знали путь наизусть. По крайней мере, знали, когда были детьми.

В центре лабиринта ее ожидали два каменных сфинкса. Заливаясь смехом, они с братом назвали их Пайн и Шоколад в честь своих любимых круассанов к завтраку.

Между сфинксами стояла каменная скамейка, а напротив нее – каменный обелиск, покрытый иероглифами. Жас присела в тени.

Домашние не любили заходить в лабиринт. Поэтому, прячась от разгневанных родителей или от няни, они с братом использовали эту зеленую комнату как убежище. Здесь Жас могла скрыться от всех, кроме Робби.

И она никогда не возражала против его компании.

Где он теперь?