Парень из ларца

– В 12:37 мистер Фельден оборвал разговор и спросил, не слышу ли я чего странного. Я ответил, что не слышу ничего необычного. Затем он сказал, что слышит что-то вроде стонов. Он попросил меня сесть рядом с ним, а затем проехал сотню ярдов. Он заглушил мотор и попросил меня прислушаться еще раз. Теперь я четко слышал стоны, идущие с этого направления. Тогда он снова поехал и остановился там, где вы видели стоявший фургон, сэр. И когда он остановил мотор, я услышал очень громкие стоны, как если бы кто-то, задыхаясь, стенал от боли. Я выпрыгнул из машины, и он выпрыгнул, и мы принялись искать вокруг. Я наткнулся на человека, лежавшего в вереске, скрюченного и стонущего. Когда я посветил на него фонариком, он в последний раз скорчился, после чего затих. Должно быть, он умер, прямо на моих глазах, сэр. Я внимательно посмотрел на него, но решил, что мы больше ничего не сможем для него сделать, сэр. Я сразу узнал в нем мистера Генри Деверелла, потому что видел, как он давал показания у коронера – по случаю смерти его брата. А я тогда был на службе – подменял приболевшего констебля Дикенсона. Так что я ждал там, сэр, а мистера Фельдена отправил позвонить в участок и рассказать о произошедшем. Когда он вернулся, мы просто стояли, пока не прибыл инспектор Камлет.

– Это было в десять минут второго, – отозвался Камлет.

– Вы заметили что-нибудь особенное, когда впервые натолкнулись на Деверелла? – спросил у констебля сэр Клинтон.

– Его ужасно рвало, сэр. И еще он страшно щурился. Я заметил это, потому что ему было так плохо, что вряд ли кто смог бы ему помочь. Я чувствовал запах и подумал, что это может быть белой горячкой. Но его рвало, и это перекрывало все прочие запахи. Мне это показалось чем-то вроде отравления, со спазмами и всем его поведением перед смертью. Я сказал об этом мистеру Фельдену, он же химик и, должно быть, понимает в такого рода вещах. Но он ответил, что не разбирается в отравлениях и, кажется, смутился, решив, что я не поверил ему, ведь я всегда считал, что химия – это яды и тому подобное.

– Никого другого вы здесь не видели?

– Нет, сэр.

– Теперь, давайте посмотрим на тело, – предложил сэр Клинтон, обращаясь к Камлету.

Инспектор отошел в сторону от дороги, примерно на дюжину ярдов, а затем направил луч фонарика вниз, чтобы осветить тело Деверелла, скорчившееся в смертельной агонии. Сэр Клинтон опустился на колени и внимательно осмотрел лицо покойного, подсвечивая собственным фонариком.

– То же, что и с Пирбрайтом, – прокомментировал он, вставая и отряхивая брючины. – Зрачки расширены, и, очевидно, он настрадался, прежде чем потерять сознание. Кстати, а где аппаратура, о которой упоминал Фельден? Он же не забрал ее?

– Нет, сэр. Думаю, учитывая произошедшее, он просто позабыл о ней. Она дальше, если идти по этой дорожке.

Сэр Клинтон следовал за инспектором порядка двадцати ярдов, а затем направил фонарик на прибор, стоявший на треножнике, расположенном среди травы на низкой насыпи. Старший констебль рассмотрел его, обратив внимание на черную воронку, медленно раскачивавшуюся влево-вправо – очевидно, она двигалась под воздействием какого-то механизма внутри корпуса.

– Выглядит как болометр, – предположил он.

– Болометр, сэр? Никогда не слышал о таком, – признался Камлет.

– Прибор для регистрации силы и длины излучения, – пояснил сэр Клинтон. – Используется для исследования ультракрасного спектра. Я видел его в научной лаборатории. Раскачивающаяся воронка, судя по всему, направлена на дорогу – она регистрирует тепловые лучи от автомоторов и тому подобное. Но это всего лишь мое предположение. Наверняка я ничего не знаю.

– Должен ли я убрать ее, сэр?

– Нет, лучше оставить все, как есть, до тех пор, пока наш фотограф не сделает снимок при дневном свете. Да и Фельден сам может забрать ее. Это чувствительный прибор, и мы можем случайно сломать его.

– Хорошо, сэр. Думаю, это подъезжает доктор Гринхольм.

– Если это так, то, пожалуйста, приведите его сюда.

– Хорошо, сэр.

Сэр Клинтон достаточно хорошо знал доктора Гринхольма, чтобы ожидать от него хоть какой-нибудь информации на предварительной стадии расследования. Доктор был молчаливым человеком и редко утверждал что-либо, пока не мог подтвердить это убедительными доказательствами. Он коротко поприветствовал старшего констебля, тщательно осмотрел тело, а затем поднялся на ноги, не высказав никакого комментария.

– Ну? – спросил сэр Клинтон.

– Ну... – повторил Гринхольм и погрузился в молчание.

– Вы что-нибудь обнаружили?

– Он мертв. Уже около часа. А, может, меньше.

– Смерть естественная? – иронично спросил сэр Клинтон.

– Я так не думаю. Очевидно, она была мучительной. Вероятно, это вызвало рвоту. Это не остановка сердца, иначе лицо бы поменяло цвет. Зрачки заметно расширены. Возможно, из-за мидриатического препарата вроде атропина или гиосцина.

– Вы обнаружили мидриатик в деле Пирбрайта. Это такой же случай?

– На первый взгляд, да.

– Предположим, это гиосцин. Тогда какой должна быть фатальная доза?

– Она отличается. Всегда по-разному. Обычно небезопасно давать более сотой грана.