Паразиты

Пока Уихара размышлял, старик закончил работу и показал ему блокнот. Он увидел изображение Будды, покрытого с ног до головы кровью. В лучах восходящего солнца особенно отчетливо выделялся окровавленный лоб. В правой руке Будда держал меч, которым убивал лань и обезьяну. У обезьяны был распорот живот, из которого свешивались кишки. Уихара даже вскрикнул от удивления. Затем старикан показал ему другие рисунки. Какие-то из них были уже окончены, а какие-то представляли собой только наброски. Старик рисовал пастелью. Все эти творения объединяло одно – везде был изображен Будда, который в лучах восходящего солнца казнил зверей. Иногда на рисунке были запечатлены только его бесстрастное лицо и скрещенные руки, на манер Христа. С пальцев Будды стекала кровь.

– Ад! – объявил дед.

Звуки с трудом вылетали из его горла – казалось, что у старика удалены связки. Голос у него был точь-в-точь такой же, как у одного знакомого Уихара, у которого был рак горла. «Его настоящий голос должен был быть гораздо звонче, – подумал он. – Допускают ли к работе в полиции людей с такими недостатками? И какого черта ему понадобилось рисовать Будду именно здесь?»

– Девятую знаешь? – спросил вдруг старик.

– Чего – девятую?

– Девятую симфонию Бетховена.

– А-а. Ну, знаю.

– Я вышел на пенсию, жена умерла… Вот и поступил в любительский ансамбль, который поет Девятую… Но потом я заболел и стал терять голос. Однако не сдаюсь и продолжаю петь.

Старик говорил, спотыкаясь на каждом слоге, и, пока он закончил фразу, прошло несколько минут. Девятую симфонию он любил больше всего. Особенно ему нравилось репетировать немецкий текст, когда он поливал комнатные цветы или убирался в квартире. Когда болезнь лишила его способности петь, он хотел покончить с собой, но друзья не дали ему пасть духом. Кто-то посоветовал заняться рисованием. Почему он рисует ад? Просто это ему доставляет удовольствие. Те, кто видел его рисунки, говорили, что лучше было бы избрать тему повеселее, но от другого он впадает в тоску.

Солнечный луч коснулся щеки старика. На его шапке Уихара заметил какую-то эмблему, похожую на изображение тюльпана. На старике была надета серая ветровка, голубой свитер с высоким воротом и брюки светло-коричневого цвета. Шнурок на одном кроссовке развязался. Старик сидел на легком походном стуле о трех ногах, между которыми был натянут кусок материи. На коленях кроме блокнота он держал металлическую коробку из-под конфет или шоколада, где хранил пастельные карандаши. Уихара заглянул внутрь – все карандаши были распечатаны. Художник пользовался всеми цветами. Между большим и указательным пальцами старик держал маленький обломок карандаша и дорисовывал лань, не переставая разглагольствовать.

– Вообще мужчины должны гордиться собой. Им недостаточно только еды и питья. Гордость – необходимая вещь, но это не значит, что ее нужно выставлять перед другими. Это очень личное чувство, и выносить его на люди не стоит. Гордость нужно развернуть внутрь себя. Наше поколение много работало, и мы можем оставить в наследство нашим потомкам огромное количество вещей, которыми можно гордиться. Нет, конечно, много приходится оставлять всякой дряни, но все же, все же…

Старик не был похож на полицейского. Уихара немного успокоился. Старик стал собираться и, уходя, предупредил Уихара, чтобы тот соблюдал осторожность в лесу. Мол, в бомбоубежищах после войны осталось много емкостей с отравляющими веществами.

Уихара тепло с ним попрощался, и через минуту фигура старика исчезла за поворотом. Впечатление было такое, будто дед растаял в воздухе. Уихара было подумал, что старик ему просто-напросто привиделся.

Лес звенел от птичьего пения. Птицы всех видов и расцветок перепархивали с ветки на ветку, шуршали в сухих листьях, вылетали прямо из-под ног Уихара, испуская тревожные крики. Какое-то время Уихара стоял неподвижно, а потом вдруг бросился через подлесок наперерез старику. Несмотря на то что старик не мог уйти далеко, на тропинке никого не было.

Уихара до боли захотелось найти чуднóго деда, даже если бы для этого потребовалось прочесать весь лес. В душу его закралась печаль: жизнь проходит, а он только теряет дорогих ему людей. Уихара с удивлением понял, что плачет. В то же самое мгновение его поразила мысль о том, что этот старик, по всей вероятности, должен жить где-то неподалеку… может, даже в каком-нибудь из бомбоубежищ. Образы старика и той женщины, что показывала ему фильм о войне, смешались в его голове. Точно! Это же тот самый человек, с которым разговаривала старуха!

Уихара направился в сторону здания деревообрабатывающей мастерской, размышляя по дороге, можно ли поселиться у старика в бомбоубежище. «Эх, надо было попросить его! Может, он еще придет сюда рисовать?… А в каком из бомбоубежищ он мог бы жить? Как он познакомился с той старухой? Участвовал ли он в той войне? Я должен был спросить его об этом! Он мог бы оказаться мне полезным… И почему это не дошло до меня, пока мы разговаривали? Дурак! Ну почему я крепок только задним умом?»