Паранойя

— Все, чувак, колись. Что у тебя за махинации?

— Это не махинации, — начал оправдываться я, залезая в машину. — Оно как бы само получилось.

— Хватит брехать! Ты со мной говоришь, с Сетом. Помнишь такого? Ты наркотики продаешь или что? Бери и меня в долю.

Я глухо рассмеялся. Мы с ревом тронулись с места, и я заметил припаркованную рядом машину дурацкого вида: явно Сета. На облезлой крыше торчала огромная сине-серебряно-красная банка «Ред булл». Позорище.

— Твое чудо?

— Ага. Круто, да? — В голосе Сета особой радости не чувствовалось.

— Ничего, — ответил я и подумал: «Смех какой-то».

— Знаешь, сколько она мне стоила? Нисколько. Катаюсь за так.

— Хорошо устроился!

Сет откинулся на обитое мягкой кожей сиденье.

— Ни хрена себе фонтан... — Он глубоко вдохнул запах новой машины. — Чувак, это круто. Знаешь, я тоже так хочу. Махнемся не глядя?

39

О встрече с доктором Джудит Болтон в головном офисе «Уайатта» не было и речи: меня могли заметить. Но теперь, когда я вышел на большую охоту, нужно было натаскать «крота» поосновательнее. Уайатт настаивал, а я и не сопротивлялся.

Итак, я встретился с Джудит в «Марриотте» в следующую субботу, в номере для деловых свиданий. Из письма я знал, куда идти. Джудит была уже там и успела подключить ноутбук к видеомонитору. Странно, что эта дама до сих пор заставляла меня нервничать. Между прочим, по дороге я заехал и снова постригся за сто долларов, да и одет был прилично, не в то шмотье, какое обычно носил по выходным.

Я, оказывается, забыл, какая Джудит яркая — льдисто-голубые глаза, медно-красные волосы, блестящие красные губы и ногти — и какая жесткая. Я крепко пожал ей руку.

— Ты вовремя, — улыбнулась она.

Я пожал плечами, усмехнулся, показывая, что шутку понял, но мне не смешно.

— Хорошо выглядишь. Жизнь успешного человека тебе идет.

Мы сели за роскошный стол, который лучше смотрелся бы в столовой — моей, например, — и она спросила, как дела. Я рассказал обо всем, хорошем и плохом, включая Чеда и Нору.

— Без врагов не бывает, — сказала Джудит. — Этого следует ожидать. Но они опасны. Ты бросил в лесу горящую сигарету, и, если ее не погасишь, возможно, придется тушить пожар.

— А как ее погасить?

— Об этом позже. Сейчас нас интересует Джок Годдард. Даже если ты больше ничего из нашей встречи не вынесешь, запомни главное: он патологически честен.

Я не мог не улыбнуться. Слышать такое от главной советницы Ника Уайатта, который, наверное, врет даже на приеме у уролога!

В глазах Джудит блеснуло раздражение, и она наклонилась ко мне.

— Я не шучу. Он выделил тебя не просто потому, что оценил твой ум, твои идеи — которые, конечно, совсем не твои, — а потому, что ему импонирует твоя честность. Ты говоришь что думаешь. Ему это нравится.

— И это патология?

— Честность — это его фетиш. Чем ты откровеннее, чем меньше выбираешь слова, тем больше получаешь очков. — Интересно, не смешно ли самой Джудит советовать мне такое: дурачить Джока Годдарда, притворяясь честным? Стопроцентная синтетическая честность, ни грамма натуральных волокон. — Если он заметит обман или подхалимаж, то быстро к тебе остынет. А раз потеряв доверие Джока, ты вряд ли его вернешь.

— Ясно, — нетерпеливо вставил я. — Значит, теперь никакого обмана.

— Милый, ты на какой планете живешь? — оборвала меня Джудит. — Мы не можем его не обманывать. Это же элементарные основы карьеризма! Ты будешь его дурачить, только очень-очень хитро. Ничего очевидного, ничего такого, что он бы унюхал. Годдард чует ложь, как собаки чуют страх. Поэтому тебе нужно казаться абсолютно искренним. Сообщай ему плохие новости, которые другие пытаются приукрасить. Принеси план, который ему понравится, и сам укажи на недостатки. Честность — очень редкий товар в наше время. Как только научишься ее подделывать, считай, что ты в дамках.

— Всю жизнь мечтал, — сухо ответил я.

Джудит не удостоила меня вниманием.

— Люди всегда говорят, что не любят подхалимов, но на самом деле подавляющее большинство начальников обожают подхалимаж, даже когда понимают, что к ним подлизываются. Подхалимаж укрепляет их хрупкое эго, подпитывает чувство собственной важности. Другое дело — Джок Годдард. Ему это не нужно. Поверь мне, он уже достаточно высокого мнения о себе. Его не ослепляет тщеславие. Он не Муссолини, который стремился окружить себя подпевалами. — У меня чесался язык спросить: «Точно как один наш общий знакомый?» — Посмотри, кого он собирает вокруг: умных, сообразительных людей, которые способны быть резкими и откровенными.

Я кивнул:

— То есть он не любит лести.

— Нет, я этого не говорила! Все любят лесть. Но она должна казаться ему правдой. Маленькая притча: однажды Наполеон отправился на охоту в Булонский лес с Талейраном, который хотел произвести на великого полководца впечатление. Лес кишел кроликами, Наполеон убил полсотни и очень радовался. К сожалению, позже он узнал, что кролики были не дикие, а специально купленные слугами Талейрана на рынке, и пришел в ярость. С тех пор Наполеон никогда не доверял Талейрану.

— Пригодится на случай, если Годдард пригласит меня поохотиться на кроликов.