Паранойя

Да-да, это песня покойной Ципы, жены резника Авраама. Сиживали ли вы когда-нибудь, дорогие друзья, у себя на берегах Волги-матушки… сиживали ли вы, затаившись на чердаке с маленьким неразумным ребенком на руках? Задувает в щели угрюмый ветер, завывает, похохатывает злобным хохотком, мечется по пустому двору. Эй, губитель! Нет-нет, не бойтесь: это всего лишь зовут подростка Бенци — не криком зовут, а едва слышным шепотом, движением губ. Где-то рядом слышен звон ведер, замирает уставшее бояться сердце.

Устина!..

Папа принесёт чудесный подарок,
Много радости и много сказок.
Под колыбелькой нашей Мирьямке
Стоит маленькая-премаленькая козочка…

Глаза певицы наполняются слезами, она склоняется над столом и принимается переставлять с места на место миски и стаканы. Все хлопают в ладоши и переходят к забавным играм. Аба Гавриэлов пускается в пляс — он исполняет веселый хасидский танец, время от времени прищелкивая пальцами и приподнимая полы рубахи.

Ах вы, папы-папы-папочки с папунями!
Ах, ну что же это деется с девунями?
Были молоды и гладки, как вода,
Ну а нынче не годятся никуда!

— Браво, Аба! — восторженно кричат парни. — Давай еще!

А с парнями, что с парнями, Боже мой!
Были крепкими, как ледостав зимой.
Ну а нынче что ни парень, то в очках,
Ну а нынче лезут всё на шармачка!

Было раньше — покупали шоколад,
А цветов-то, а цветов-то — целый сад!
Было раньше — обнимали горячо,
А теперь у парня хилое плечо…

— Браво! — кричат девушки, хлопая в ладоши. — Молодец, Аба!

Маленькая девушка Рут и юноша Екутиэль Левицкий сидят в саду на скамейке. Тысячи звезд смотрят на них из глубины ночи. За плетнем дремлет пустынная улочка, и лунные тени скачут с крыши на крышу. Разгуливает в темноте безымянное и безысходное счастье — или это чья-то чудная песня, зацелованная звездами, заласканная тенями, цепляет и тревожит человеческую душу? Екутиэль Левицкий говорит, и говорит, и говорит, и слова его пусты и нелепы. Молчит маленькая девушка Рут. Молчит ночь, вздымая над садом черное крыло с отсветом далекой молчаливой тоски.

4

Теперь Рут и Екутиэль встречались по вечерам — каждый вечер. Временами в сумерках слышался колокольный звон, быстро теряющийся в просторе полей и путанице оврагов. Следуя железнодорожному расписанию, тишину прорезали гудки паровозов, доносящиеся с близлежащей станции. Иногда молодые люди шли прогуляться за окраину, минуя пустую рыночную площадь. Безлюдный рынок усеян мусором и коровьими лепешками, настороженно смотрят запертые лавки и киоски, ветер таскает с места на место обрывки газет и клочки сена. По площади бродят гуси, не обращая никакого внимания на старого сторожа в темной накидке. Гудят провода на телеграфных столбах, колонной по одному марширующих от местечковой почты в направлении большого мира.

Рут и Екутиэль, держась за руки, шагают по темной дороге и болтают о том о сем.

— Девушка, — говорит Екутиэль Левицкий, — не позволите ли заново измерить ваш уважаемый рост? Похоже, вы подросли за ночь на несколько миллиметров…

Рут смеется. Нет, сегодня она такая же, как вчера. Девушка прижимается к сильной руке парня и вдруг начинает говорить, быстро и горячо.

— Касильчик! — говорит она. — Я так тебе благодарна за все это, так благодарна! Каждое утро я открываю глаза и думаю: вот солнце стучится ко мне в окно, вот ветер шумит в кронах деревьев, вот небо над моей головой, и вот она я, лежу с открытыми глазами — живая и счастливая… А иногда мой младший брат Бенци просыпается ночью и видит, что я плачу. И он бормочет, такой смешной и полусонный: «Ты что, с ума сошла? Ночь-полночь, спать надо!» — и снова засыпает, а я лежу и плачу от счастья.

Они доходят до места, где дорогу пересекает весенний ручей, и Екутиэль берет подругу на руки. Рут дрожит всем телом, крепко обнимает шею любимого.

— Мне кажется, — говорит она некоторое время спустя, — что мы уже миновали ручей…

— Нет еще, — уверенно возражает подруге Екутиэль.

Он несет ее вдоль берега реки, поднимается на небольшой откос и по пути целует, целует, целует девушку в сомкнутые веки.

— Это же удивительно, Рут, — шепчет парень, — до чего ты у меня маленькая. Прямо смешно…