Параллельный катаклизм

– Мотать надо, сейчас здесь все полетит в тартарары, – пояснил штурмбаннфюрер.

– Какого черта, Гена? – обмер Луговой.

– Я все заминировал, сматываемся, дорогой.

– Как заминировал, мы же вместе с японскими товарищами вою…

– Волк тамбовский им товарищ, Вовик, – оборвал его Манин. – Мотаем, говорю. Жить хочешь?

– Да что я, идиот? Нас на родине за предательство расстреляют, из партии исключат.

– Не мели чушь, Володя, – спокойно, как ребенку, сказал ему штурмбаннфюрер фон дер Грюн, кладя толстую ладонь на колено. – Мы с узкоглазыми более не союзники, точнее с этим их видом.

– Как? – подавился вопросом Луговой.

– Несколько часов назад наше правительство объявило японским агрессорам войну.

– Да как же… Почему же нас еще не…

– Я им обрезал проводную связь и перепаял внутренности рации, у них теперь все диапазоны перепутаны, черт ногу сломит. Они теперь почти все время настроены на ложный командный пункт.

Луговой глянул на Манина с подозрением.

– Это такая штука, Тактик, – пояснил тот, нимало не смущаясь растерянностью Владимира Юрьевича, – когда вместо приказов собственного штаба они слушают нужные нам.

– А откуда ты…

– От верблюда, Вова. Пока ты своей тактике их учил, я получил инструкции.

– Да? – такое недоверие партии и правительства на мгновение очень обидело Лугового.

– А почему ты, то есть вы?

– А потому, что ты в технике ни бельмеса. Ты фугасы закладывать умеешь, Стратег?

– Ну…

– Вперед, за мной. Твоя задача была, по большому счету, прикрывать мои действия. А теперь двигай, а то они сделают с тобой то, что делают обычно с пленными китайскими партизанами.

Луговой невольно вздрогнул и начал поспешно упаковывать в карманы самое необходимое.

– А куда же мы двинемся?

– До двиганья еще далеко, вначале нужно разжечь костры в нужных местах.

– Зачем?

– Бомбардировщики дальние навести, вот зачем.

– Наши или американские?

– Наши, без империалистов как-нибудь обойдемся.

– А куда мы потом, ведь до границы Союза две тысячи кэмэ?

– В армию Мао покуда пристроимся. Тактике их поучишь, чтобы не зря есть рисовые лепешки.

– Да? А ты… Вы с ними уже связались?

– Конечно, Вова.

– Так вы по-китайски умеете шпрехать?

– Еще чего. Это они должны русский усваивать. Знаешь, как у Маяковского? Я русский бы выучил только за то, что им разговаривал…

– Ленин, – закончил фразу Луговой. – Ну, я готов, штурмбаннфюрер, или как вас теперь называть?

– Пока – Гена, а там видно будет. Вперед, Тактик. Да пригнись ты, забыл, какие низкие здесь потолки?

И они бесшумно выскочили в покуда тихую ночь.

24. Дележ риса

Но думает не только император Хирохито, думают и другие правительства-наблюдатели.

Советский Союз. Неофициальная резкая смена курса. Официально все в норме или почти в норме. Денонсация продленного летом сорок пятого договора с Японией о ненападении. Продленного, между прочим, на пять годков. Теперь все мимо.

Официальное заявление: «После разгрома и позорной капитуляции фашистской Германии Япония оказалась единственной великой страной, которая стоит за продолжение войны. Требование США, Великобритании и Китая о безоговорочной капитуляции вооруженных сил и военного флота неоднократно отклонено. Тем самым предложение японского правительства СССР о посредничестве в заключении мира на Дальнем Востоке теряет всякую почву. По этой причине, а также потому, что советским людям надоело наблюдать вблизи своих границ слезы и плач миллионов ни в чем не повинных людей, Советский Союз считает возможным принять предложения своих истинных союзников об участии в войне против японских агрессоров и наказании преступников, стоящих у власти, прямо в их бандитском логове – на Японских островах. Такая политика миролюбивого СССР является единственно возможным средством, способным приблизить окончание войны на земном шаре, избавить народы от дальнейших жертв и страданий и дать шанс японскому народу избежать разрушений, которые были пережиты Германией после отказа от капитуляции. Ввиду перечисленного Правительство СССР заявляет, что с сегодняшнего дня считает свою страну в состоянии войны с Японией».