Параллельный катаклизм

– Так вы что, правда, меня за белоэмигранта принимаете? Да вы на меня посмотрите. Сколько мне лет? Как я мог участвовать в Белом движении?

– Не знаю я, сколько вам лет, Владимир Юрьевич, но мне, конечно, хочется даже чисто по-человечески узнать, что вы делали в этой антисоветской организации. А насчет того, откуда я узнал о подготовке нападения на СССР, так возьмите и почитайте «Правду» за любое число.

– Да не видел я «Правды» уже года полтора-два, уж и не помню сколько, – съязвил Луговой. – Понимаете, в японской армии данную газету почему-то не выписывают.

– Интересная информация, – подвел некоторый итог советский оперативник. – Значит, вы все-таки признаете, что обучали нашего исконного врага тактике наступательного боя?

– Ясное дело, у меня было такое задание, но…

– Хорошо, – оборвал его энкавэдэшник, – идем дальше. Что это на вас за форма?

– А, так это маскарад, – заискивающе улыбнулся Луговой.

– Маскарад? А мне кажется, что это форма разбитого нашей непобедимой армией вермахта, или я не прав?

– Ну конечно…

– Вот видите, вспомнили. Очень хорошо. Следуем далее, – следователь переложил на столе какие-то бумаги.

– Позвольте, позвольте, товарищ, – запаниковал Луговой. – Что хорошо-то? Вы это что же, мне теперь сотрудничество с Гитлером прилепите?

– Полегче в выражениях, господин оберстлейтенант, – утешил его энкавэдэшник. – Идем дальше.

– Нет, подождите…

– Тихо, фриц! – неожиданно рявкнул следователь. Затем снова мягко: – Где вы изучали тактику боя Советской армии?

– А я заканчивал Днепропетровское командное училище, ну а затем академию в Москве.

– Вот оно что, – почесал затылок офицер, ведущий дознание, – даже туда гады добрались.

– Как «гады», – снова несмело возмутился Луговой, – я учился там на вполне законном основании – комсомол рекомендовал.

– Ага, еще и комсомол, – зафиксировал собеседник. – Вы продолжайте, продолжайте, раз начали.

– Послушайте, я действовал по планам нашего правительства. Вы же в курсе, что мы тайно помогали японцам громить империалистов Запада. Разве нет?

– Первый раз слышу. Вы хотите сказать, что наша родина занималась неким двурушничеством? Вы прекрасно знаете, что США, если вы имели в виду под «Западом» именно их, являются нашими союзниками еще со времен войны с вашим любимым гитлеровским фашизмом.

– Да чего это вы мне приписываете? Какой он мне любимый?

– Немецкий знаете?

– Ну конечно.

– И японский?

– Да.

– А китайский?

– Нет, не знаю.

– А как же вы в начале беседы утверждали, что последнее время сотрудничали с китайскими партизанами? Как вы с ними говорили?

– На русском, нашем с вами родном русском языке.

– Вы меня тут не путайте, Владимир Юрьевич, если только вас действительно так зовут?

– Ну конечно. Кстати, вы у Поздоровкина спросите.

– У какого еще Поздоровкина?

– У генерала Поздоровкина, то есть у подполковника Поздоровкина.

– Вы что, еще плохо различаете советские звания?

– Как плохо, я ведь сам майор.

– Интересно.

– Послушайте, давайте кончим эту комедию. Где Манин?

– Кто?

– Задержанный вместе со мной офицер.

– Штурмбаннфюрер СС?

– Ну да, если хотите.

– Вообще-то нам не положено давать арестованным по подозрению в шпионаже информацию, – при слове «шпионаж» Луговой обмер, – но поскольку вы проявляете здравое желание сотрудничать, я отвечу. С вашим товарищем дела обстоят лучше. Он никакой тактике Экспедиционный японский корпус не обучал, да и не мог этого сделать. Он, видите ли, не знает ни японского, ни, между прочим, немецкого языка.

– А.

– Вот видите.

– Значит, его отпустят?

– Нет, ему покуда грозит небольшой исправительный срок, лет пять-десять. С вами, к сожалению, дело обстоит хуже.

– Да? И сколько?

– Четвертак, а может, пятнадцать. Все зависит от вас. Давайте сотрудничать, Владимир Юрьевич, – продемонстрировал улыбочку следователь.

– Черт знает что. Может, все-таки обратитесь к Поздоровкину?

– Ну обратимся, и что?

– Он подтвердит, что мы вместе учились.

– Вдруг так, и что?

– Все станет на свои места.

– А если вас завербовали до поступления в красноармейское училище?

– Так мне же тогда было всего шестнадцать, что за бред.

– У нас, между прочим, уголовная ответственность наступает с двенадцати годков, Владимир Юрьевич. Вы об этом забыли?

Словом, в процессе разговора выяснялось, что Владимир Юрьевич Луговой вообще много чего поперезабывал. Вот что значит жить вдали от Родины-мамы.

32. Радиус разворота