Параллельная жизнь

— У вас интересное произношение. Похоже на парижский говор, но, пожалуй, язык немного чище.

Осознаю, что говорим мы по-французски. ЧжуВон прислушивается, капитан Мун хитренько улыбается. Какие затейники мои командиры! Незаметненько подвели француза, — где они его только взяли, — он сейчас меня и оценит. Да, давайте! Сейчас поглядим, кто кого оценит!

— А ваше… боюсь не угадать. Не парижское, точно. Не нормандское, не бретанское… Южный диалект. Прованс?

— Браво, мадемуазель. Почти угадали, Альпийская Оверрона. Не огорчайтесь, эти два диалекта почти неотличимы.

Сказали, не огорчаться, я и не огорчаюсь. Оглядываю незнакомого офицера, о-о-у, понятно! Морская форма, к нам какой-то французский корабль в гости зашёл. Продолжаем милую беседу. Злорадно замечаю, как хмурится мой инструктор ефрейтор. А не подразнить ли мне его?

— Скажите, мсье, во Франции ведь много аристократических фамилий? У вас нет знакомых баронов или герцогов? Графы и маркизы тоже подойдут.

— О, мадемуазель интересуют аристократы? Видите ли, во Франции сейчас титул не имеет никакого значения. Возможно, среди моих знакомых есть такие. Я узнаю.

— Не актуально, мсье. Я из пустого любопытства интересуюсь.

Я готов к новой серии. Капитану чуть было не доложился по-французски, вовремя опомнился. Собираюсь, зрители мне не мешают, я люблю быть на виду. Засаживаю серию с минимальными паузами. Оцениваем результат всей толпой.

— О-ля-ля, — восторгается француз, — тридцать восемь баллов. Вы опытный стрелок.

— Вовсе нет, мсье, — я решил ослабить давление на ЧжуВона, который изнемогает, глядючи на моё немилосердное кокетство с морским французом, — просто я представляю вместо мишени вот этого молодого человека, — киваю на ефрейтора, — и рука сразу становится твёрже, а глаз точнее. О, как раз в глаз я ему и попала.

Француз хохочет, хлопает по плечу ЧжуВона, лицо которого теряет всякое выражение. Оно просто не знает, что ему выражать в такой ситуации. Обожаю над ним измываться!

Наконец, француз ушёл. Слегка утомил он меня, честно говоря. И этот факт меня немного пугает. Если один француз меня уморил, то что будет во Франции, где эти французы на каждом шагу?

С его уходом Чжувонище сразу светлеет лицом. А я отстреливаю сорок два балла, и на этом капитан прекращает занятие. Решает, что на сегодня хватит. Согласен.

Идём с Чжувонишем на обед.

— Отец звонил. Сильно ругался. В сети появился ролик, где ты меня целуешь. Опять ты меня подставила, — бурчит он.

— В том самом ролике, где ты заставил меня виснуть на тебе и где хватал меня руками и куда-то тащил? — невинно интересуюсь я.

— Не ври! Я не заставлял, — возмущается пацак.

— Не поняла? А кто говорил, что я должна за всё заплатить и объяснил как?

Пацак затыкается.

— И против поцелуя ты не возражал. Прошу заметить, что обычно ты за меня руками хватаешься. Так что правильно тебя отец ругал. Я ещё сама ему нажалуюсь.

Дальше идём молча. Как я ни сдерживался, не отворачивался, но на смешки всё равно пробивает. Не выдерживает и пацак, тоже смеётся.

— И что ты ему сказал?

— Правду, — важно отвечает мой инструктор и уточняет, — Всю правду. Встречаюсь с тобой исключительно по приказу командования.

— Значит, если пойдёшь в увольнение, то тебя ждать не стоит?

— Стоит, — ухмыляется пацак, — попрошу командира записать целью увольнения свидание с Агдан.

Мы уже набираем еду на раздаче.

— Вот ты какой! — осуждаю его, ибо нечего тут, — Родного отца обманываешь.

— Какой же тут обман?

Идём к столу, начинаем есть.

— Какой же тут обман, Юна? — продолжает ЧжуВон, — Моя семья объявила, что мы не жених и невеста, но встречаться нам никто не запрещал. И запретить не может.

Последние слова говорит очень твёрдо. Мне очень по сердцу его твёрдость.

— Сейчас мы встречаемся по службе. А когда моя служба закончится, будем встречаться по делу. Ты же пойдёшь в моё агентство?

Вопрос меня озадачивает. В моих планах на самом деле такого нет. Но планы можно скорректировать. Почему-то не хочется огорчать глупого пацака прямым отказом.

— Агентство, это мелко, ЧжуВон-оппа. Очень мелко. Надо замахиваться на медиа-корпорацию. С агентством, телеканалом, парой газет, кинокомпанией. На меньшее я не согласна.

ЧжуВон замирает почти испуганно.

— Чо глазки пучишь? — грубо спрашиваю я, — Тоже мне мажор, никакого масштаба даже в планах нет. Моё агентство, — передразниваю я и непонятно для него ругаюсь, — Хрененство! Я миллиард долларов хочу. Для начала.

Медленно-медленно ЧжуВон отмякает, начинает вяло доедать обед.

— Вообще-то у меня есть два миллиарда, — бурчит он.

— Ни хрена у тебя нет, — «ни хрена» произношу по-русски, — Ещё раз поцелуемся, и ты без наследства останешься. Да пусть и наследство! Тебе что, позволят вынуть из корпорации два миллиарда? Ага, разбежался! Дадут акции без права продажи, гуляй на дивиденды и ни в чём себе не отказывай. ЧжуВон, нет у тебя ничего! Ты — нищий!

С наслаждением смотрю на полностью охреневшего от моих заявлений пацака. А чо ты хотел? Думал, богатые никогда не плачут? Так ты у меня наплачешься!