ПАРАЛЛАКС 606. Том II

Когда я пришёл в себя, моё измотанное тело было погружено в горячую воду. Перед глазами стояли облака пара, а в ушах звенела чудесная музыка поющих чаш; она то и дело прерывалась, и тогда в ход шло затяжное пение, напоминающее хоровые молитвы тибетских монахов. Тесная, но с очень высоким потолком, парильня была полностью обделана досками, на которых ровными рядами темнели сотни незнакомых мне иероглифов. Нет, я не знал корейский, хинди или японский, но выглядели они точно не как те. О сомнениях в тот момент не могло быть и речи: храм принял меня.

Я находился там, где должен находиться.

- Рад видеть тебя, брат, - послышалось за спиной.

Позвоночник ещё сводило от холода, но я нашёл в себе силы, чтобы оглянуться: за мною сидел монах в бордовой робе. Он благоговейно стянул с головы капюшон и поклонился. Его молодое гладко выбритое лицо излучало радушие.

- На тебя пал выбор Квазара, Родион. Для него было великой честью сопровождать тебя в наш дом. Моё имя Тхонми. Я - настоятель этого монастыря. Вы с Юлией прошли долгий путь, чтобы оказаться среди нас. Теперь вы станете частью нашей семьи.

Я молча кивнул, а от сердца будто отлегло: её спасли, как и меня.

- Ты заслужил отдых. Церемония посвящения начнётся в полдень. Мы ждём вас.

Собрав все силы, я смог выдавить из себя лишь еле слышное:

- Спасибо вам.

Монах встал и, сложив руки на груди, покинул меня. Когда подол его одеяния скрылся за дверью, я улыбнулся. Видение так и не появилось, но я чувствовал: оно где-то рядом. И на этот раз его видят не только два запутавшихся в себе человечка. Подобных нам здесь много. И нас здесь полностью понимают.

* * *

Упоминание Родионом явившихся к бабке боевиков с крестами подействовало на Давида, как катализатор: тот украдкой посмотрел на Кимико. Японка сохраняла молчание, но он успел заметить, как вздрогнули её губы, а шрамик будто налился кровью. Мариус задумчиво почесал за ухом:

- Как-то уж слишком гостеприимно для фанатиков... - рассуждал он вслух. - Даже если монахи, притащившие вас в монастырь, оказались воплощением доброты и радушия, то о каких тогда жертвоприношениях может идти речь?

Лёгкость пропала из интонации Родиона; он говорил как ведущий, глаголющий очевидную истину.

- Мне бы не хотелось забегать вперёд, но в нашем случае убийство нельзя назвать злом. Тем более если оно совершено с согласия убиваемого. Зная, что будет после, оно и вовсе превращается в рутинный ритуал.

- Выходит, молчаливый светлячок привёл вас в тайный клуб смертников?

- Аокигахара Дзюкай, - прошептала Кимико. - Лес самоубийц у горы Фудзи.

- Жизнь, как и смерть, являются абстрактными совокупностями нашего существования. Жизнь - это лишь недолгое мерцание во мраке, а смерть - возвращение к изначальному состоянию.

- Гм, ну про это мы все слыхали, и не раз. Рай, ад, что там ещё?..

- Тонкий мир, чистилище, нирвана, - вновь дополнила Кимико.

Давид щёлкнул пальцами:

- Или банальная могила.

- Всё это лишь гипотезы, - Родион повернулся к девушке. - Насколько я знаю, ты любишь факты. Могу предоставить таковые.

- Я была бы крайне признательна.

- Тогда попытайся сопоставить все свои научные представления с тем, что я сейчас поведаю.

Монах поднёс руки к лампаде и накрыл крохотный огонёк ладонями: в палатке стало так же темно, как снаружи.

- В далёкие времена; в такие, когда не существовало ни времени, ни света, ни даже материи; когда не существовало ничего, что способен представить разум, была лишь пустота. Изначальное, первородное ничто. Немыслимая бездна. Неисчерпаемая тьма... И нет пределов его границам - наполненное неким смыслом, полное отсутствие всего заполняло собою всё возможное пространство. Не живая, не мёртвая, но обладающая разумом, эта бесконечная пустота грезила мечтой узнать, в чем её предназначение... однако сама мысль о том, что есть что-то ещё кроме неё, что есть что-то внутри неё, порождала в ней лишь ещё большее желание шириться, утоляя нестерпимый голод. Она раз за разом окутывала уже принадлежащие ей просторы вечным молчанием. Единственное, что есть с момента появления, эта мгла считала себя Господом. Считала, что её возникновение и её одиночество - нечто само собой разумеющееся. То, что когда-то произошло и теперь будет происходить вечно. То, что стало началом и никогда не станет концом. И даже не видя тех, кто мог бы с ней заговорить, пустота дала себе имя. И имя ей было Гвонва. «Ничто и всё».

Родион убрал ладони с лампадки: слепящий блеск свечи вонзился в зрачки слушателей.

- О да... - Мариус прищурился. - Самое время для легенд в стиле Discovery.

- По свойствам напоминает тёмную энергию, - произнесла Кимико; с её бледного, будто слепленного из папье-маше, лица до сих пор не сошла испарина.

- Что ты имеешь в виду, крошка? То, о чём толкует старпёр - это то, что было до большого взрыва?

- Не совсем так.