- Нет, вы задумали использовать меня. Превратить в декодер, чтобы выбраться из своего запечатанного наглухо хранилища.
- Не своего, а нашего хранилища, Тихоня. Не своего, а нашего. Кроме того, я не принуждаю тебя делать это задаром. Взамен я поделюсь с тобою великим знанием, и поверь: ты не пожалеешь о моём подарке.
Оттопырив руку, пришелец вонзил её в себя по самый локоть. Поворочал, словно что-то выискивал. Затем вытянул наружу и положил на пол гранёный чёрный камешек размером со спичечный коробок.
- Вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей... - он глянул на Тихоню, и белые кольца завибрировали подобно высоковольтным разрядам. - Когда мрак окутывает разум; когда не остаётся ни единой двери и больше некуда идти, рождается свет веры, дающий надежду и одновременно ослепляющий. Я дам тебе девять дней, Кимико Аоки. Ровно девять земных дней, чтобы понять, как ранить меня, иначе я уничтожу тебя и всё, что тебя окружает. Помоги мне пробиться сквозь вселенскую преграду - и я помилую людей. Я покину вас навечно. А хочешь: возьму тебя с собою, и мы войдём в покои Создателя рука об руку. Иначе же... - пришелец стал озираться по сторонам, после чего задрал голову и задрожал. - Иначе я наполню этот мир... наполню этот мир... наполню его... болью...
Рот фантома распахнулся, и из него мощным напором брызнула маслянистая битумная жижа. Матовый силуэт вскипел флуктуациями, словно что-то внутри него пыталось вырваться наружу. Согнутые в коленях ноги начали таять. Тихоня попятилась к шлюзу; пластичная лужа растекалась, проглатывая лакированный паркет метр за метром.
- Такой же болью... - каждое последующее слово давалось фантому всё тяжелее. - Болью, которая... вот-вот найдёт твоего... удачливого приятеля... Я... я ощущаю эту скорбь. Я жажду... жажду её... Я... кажется, я вспоминаю их нестерпимое горе... горе... Я... о да... я... моё имя... моё имя Гвонва!
Пришелец провалился в лужу; та запузырилась чёрной пеной и стала стремительно увеличиваться в размерах. Тихоню охватил приступ паралича. Воздух не хотел идти в лёгкие. Пред глазами вновь поплыли белые круги. До шлюза оставался буквально шаг, но измождённое сознание, вопреки инстинкту самосохранения, покинуло тело.
* * *
Одним глотком осушив бокал, Нобуюки поставил его на пол.
- Звякнуть папаше? Лады... - он чиркнул зажигалкой и закурил. - Вот только я трубу в Москве посеял.
Рё извлекла из джинсов смартфон. Кислотно-зелёный флуоресцентный чехол со знаком радиационной опасности подсвечивался, словно и впрямь излучал радиацию. Девушка заботливо вложила гаджет Синигава-младшему в ладони:
- Не проблема, с моего позвонишь.
В тёмном отражении экрана плясали языки пламени. Повертев смартфон в алароидных руках, Нобуюки увидел в дисплее своё покрытое испариной лицо. Татуировки на впалых щеках чернели, как подкрашенные хной. Рыжие волосы переливались тёплой медью. Задира парила над ним надоедливым купидоном в образе Эриха Бартмана:
- Чё тормозишь? Раздумываешь, чем бы закинуться для смелости?
- Может, лучше кому-нибудь другому наберём? Какой-нибудь супер-важной шишке, да хоть королю Великобритании...
- Вы с папаней и так постоянно срётесь. Твоё признание в своей придурковатости его нисколько не удивит.
- Фея права, - поддакнула Рё. - Правила есть правила. И только вздумай сказануть, что не знаешь его номера, Нуки.
Разблокировав смартфон, Нобуюки послушно набрал номер отца. Последний раз они разговаривали три недели назад. А то и все четыре. Впрочем, терять нечего; его репутация в глазах Ютака и так ниже плинтуса. Нобуюки уже и не помнил, когда слышал от папы похвалу или хотя бы доброе слово. Каждый их нечастый созвон начинался с взаимного безразличия, но слово за слово - и через считанные минуты они уже готовы были проклинать друг друга до гроба.
- Свёл жабу с гадюкой... - проворчал Синигава-младший, прижимая мобильник к уху. - Встретились две кровопийцы.
- Эй, на громкую ставь! - величаво потребовала Задира. - Я тебя знаю, ты тот ещё жулик.
Мерные гудки сопровождались похрустыванием голографических поленьев. Все трое молчали. Эрих Бартман нетерпеливо подрыгивал ножкой. В какой-то момент Нобуюки понадеялся, что отец не ответит на незнакомый номер, и Задира профукает своё действие в никуда. Да, в таком случае он бы долго упивался безнаказанностью, тем самым знатно её поддразнив. Стоило ему представить её возмущенную мордашку, как гудки прекратились.
- Алло, - безэмоционально произнёс Ютака.
- Алло, - эхом повторил Нобуюки.
Задира с Рё переглянулись и начали хихикать.
- Я слушаю вас, говорите.
- Пап, это я. Нобуюки.
- Сын? У тебя новый номер?
- Да не, я не со своего звоню. Слушай, тут такое дело... в общем, я... - он тряхнул волосами. - Я хотел бы признаться тебе, что я дурачок.
Ютака не разгневался. Не усмехнулся, не выругался, не бросил трубку. Тяжёлый вздох прозвучал так, словно в этом вздохе было заключено всё горе обречённого на пожизненное заключение узника.
- Понимаю тебя, сын... Да только я ещё больший дурак.
Нобуюки привстал с дивана - неожиданный ответа отца его ошеломил.