Параджанов

Его фильм «Андриеш» — это только цветочки… Ягодки пошли потом. В своих последующих фильмах он уже выступал подлинным мастером соцреализма, но, увы, в них нет даже того блеска, который мы найдем в работах Пырьева, Александрова и других известных мэтров советского кино. Его соцреализм скорее «секонд хенд», ширпотреб из вторых рук…

Как же получилось, что один из самых дерзких экспериментаторов в истории советского и мирового кино оказался на столь долгие годы в услужении у надменных партийных панов? Ведь по дерзости и отваге он превосходил своих друзей студенческих лет. Все они испили горькую чашу зависимости и подневольного труда. Но откровенный и смелый вызов системе, как показали последующие годы, бросил именно Параджанов…

Все годы своей жизни в фильмах, сценариях, устном творчестве он творил мифологию, был мифотворцем, изобретал невероятные события. И рано или поздно мифология и необъяснимые события сами врывались в его жизнь…

И потому, возвращаясь к его первой картине «Андриеш», согласимся, что в ней «что-то есть»… Злой демон Черный Вихрь обратил в камень юного пастушка, и ждать доброго волшебника, пробудившего его от летаргии и расковавшего самого Параджанова, пришлось еще долго. Но прежде чем подробно рассматривать его дальнейшие работы, расскажем о весьма важном событии, произошедшем в его жизни. Ибо, пойдя в «батрачество» к надменным партийным панам, Параджанов испытал в Киеве и другой, на этот раз сладостный, плен.

В его жизнь вошла прекрасная панна!

Глава пятнадцатая ЗОЛОТОЙ ВОЛОС

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

Пушкин

Невозможно, приступая к этой главе, не обратиться к классическим поэтическим строчкам, ибо без поэзии тут не обойтись. В жизнь Параджанова вошла женщина, которую он сам неоднократно сравнивал с образами Боттичелли, Луки Кранаха. Женщина, ставшая его женой, матерью желанного сына и, главное, самым близким другом на долгие годы, бывшая рядом и в годы тюремных испытаний, прошедшая с ним все пути-дороги, проводившая в последний путь…

История их необыкновенных отношений сама могла бы стать сюжетом интереснейшего фильма, столько в ней романтизма, удивительных поворотов, драматических зигзагов. Мы убедимся в этом лишь отчасти, пройдя основные порты странствий Параджанова, хотя история этого романа заслуживает отдельного повествования.

Без символики рассказывать о жизни Параджанова невозможно… Истинный мифотворец, как мы уже сказали, он снова и снова открывал все двери, чтобы впустить мифы, которые сами вторгались в свою жизнь. И потому не будем удивляться, что самая светлая в его жизни так и звалась — Светлана!

И вошла она в его жизнь со своими золотыми волосами, словно капелька золотой смальты из главного храма города, с мозаики Богоматери Одигитрии, ибо именно в этой женственной стране должна была произойти встреча с женщиной, ставшей его судьбой.

Зная Светлану Щербатюк долгие-долгие годы, могу только восхищаться и ее немеркнущей красотой, и ее умом, и ее удивительным благородством, и столь высокой степенью самоотверженного служения, что порой кажется, будто вся эта история произошла в какой-то средневековой поэме неизвестного менестреля.

Но как мы можем говорить об их любви, если сам Параджанов оставил в своей «Исповеди» замечательные поэтические признания:

«Боттичелли, Лукас Кранах, Доменико Венециано…

Волосы на ветру… золото на рапиде…

Потом волосы на моей подушке…

Из трех суток, которые меня приближали к городу, я запомнил только одни — последние…

За окнами Западная Грузия. Я пулей вылетел из вагона, пересек пути и взобрался вверх по железнодорожному столбу.

Большая благоухающая магнолия в руках моей жены. Она впервые видит море, магнолии. Впервые к ней тянется девочка-грузинка и жадно сосет через блузку грудь. Женщина в черном прозрачном платке отрывает девочку от груди, извиняется: девочка — искусственница.

Грудь жены… Сквозняки вагона, запах магнолий, лиловые волы на серой земле.

Потом все остановилось… Поезд опоздал. Мама в белом в большой луже около киоска с водой. Мама дожила до этого. Она гордится и объясняет всем, что это не иностранка, а ее невестка, что это я, ее сын, привез ей в подарок „Потерянный и возвращенный рай“ Мильтона и библию с иллюстрациями Доре.

Мама не пускает на порог… Обычай. Разбить тарелку.

Тарелку разбиваю я…

На этом самом месте первым разбил тарелку в 1917 папа…

Мама, я счастлив…

Я привез Ее издалека.

По утрам Она расчесывала свои золотистые волосы, а я, разбуженный и сонный, еле различал Ее контуры в первых лучах солнца. Вычесанный слиток золота небрежно наматывался на палец, снимался с пальца и летел в колодец моего трехэтажного дома. Жильцы провожали его взглядом. Слиток медленно опускался на ладонь дворничихи-айсорки в пестром атласном наряде.