Парадоксы Младшего Патриарха

Нет, сражаться мне было нетрудно, хоть я и едва на ногах держался. И убивать было легко. Это ведь не люди были, а… помнится, годиков шесть мне сровнялось, когда мальчишки постарше с нашей помойки для смеху столкнули меня в яму, а там оказалось полным-полно ядовитых червецов. И не красных – от их укуса оклематься можно – а желтых… мерзость же какая! Ох и поплясал я тогда! Давить червецов легко, они ведь хлипкие совсем: хрупкий панцирь – раковина улитки, и та прочнее – а под ним вроде как переспелая виноградина, только длиной с палец и склизко блестит… нет, давить их легко. Очень легко, очень противно и очень опасно. Потому что если эта гадость успеет цапнуть тебя за босую пятку, жизни твоей останется на три вдоха… может, и меньше. Не помню, как я в тот раз жив остался. И как в этот раз – тоже не помню. Потому что все мне чудилось, что снова я в той яме босиком. Очень легко, очень противно и очень опасно. И ничего больше не помню.

Страшна все-таки привычка к полной беззащитности жертвы. Человек-мясо, человек-вещь… и вот вещь внезапно обрела волю к сопротивлению… а вы бы сумели противостоять, вздумай ваш собственный безответный стол дать вам пинка под ложечку, а после стоптать вас ногами насмерть? Одно это нас, дурней, и спасло. Разве бы мы сумели вдвоем одолеть с полсотни обычных людей, хотя бы и безоружных? Да никогда. А ведь наши противники безоружными не были. Не были они и людьми. Сумасшествие какое-то, муть, бред горячечный… мы и сражались, как в бреду… а потом мой нож не нашел ничего, кроме пустоты… и тихо так стало. Совсем тихо. Даже в ушах не звенит.

– Вот же погань, – прошептал Лиах где-то у меня за спиной и выдохнул тяжело и хрипло – как выругался.

Хрипло… ну еще бы. Я так и вовсе цеплялся зубами за жгучий воздух. Что ж поделаешь, если другого воздуха нет. А есть что-то незнакомое, тяжелое от вкуса крови, от чего саднит в глазах и горит во рту… а еще есть алтарь передо мной – пустой алтарь… и труп жреца с ножом Лиаха в горле… и жертвенный нож Оршана в его мертвой руке… нет, ну до чего странно, просто спятить впору, до чего странно – все вокруг захлестано кровью, а жертвенный нож чистенький, ну ни кровиночки на лезвии… Боги, до чего странно, ну просто смешно даже…

Поначалу я стоял и тупо смотрел на это незапятнанное лезвие. Стоял так себе и стоял, и смотрел… долго, наверное, смотрел… а потом меня затрясло. Потому что если бы не Лиах… потому что если бы еще хотя мгновение-другое…

Я выхватил из мертвых пальцев эту наглую стальную ухмылку и с размаху ахнул клинком об алтарь – чтобы разломать жертвенный нож вдребезги, чтобы совсем, наверняка…

Клинок вошел в каменный алтарь, как в песок – я едва пальцы разжать да руку отдернуть успел, а нож уже воткнулся до середины лезвия.

Это я уже потом сообразил, что иного и ожидать не стоило. Алтарь ведь был уже освящен и приготовлен к жертвоприношению. Ни одна капелька моей крови не должна была стечь наземь, минуя алтарь. Ни один мой стон не смел впустую раствориться в воздухе. Ни одно терзание не могло быть утрачено. Оршан собирался получить все без изъятия. Да, жрец убит и жертва ускользнула от расправы – но алтарь все еще раскрыт, все еще готов поглотить, пожрать, вобрать в себя… нет, хорошо, что догадался я не сразу, а чуть погодя.

Зато Лиах догадался мигом. Он ведь человек знающий, не чета мне. На помойках грамоте не научишься – это меня уже мастер Дайр к книжным премудростям приспособил. Но кулаками махать мне и по сю пору было сподручней, нежели одолеть страничку-другую. А Морской Король – он и есть Морской Король… а, да что уж там.

А может, Лиаху оттого легче сообразить было, что не его этим ножом на этом алтаре собирались резать?

Я-то и вовсе ничего не соображал. Я только видел жертвенный нож, уцелевший непостижимым образом, да понимал, что – или я, или он.

– Ну, погоди же, – бормотнул я, примериваясь пнуть бесстыдно торчащую из алтаря рукоять, – погоди…

– Нет, – произнес Лиах, и его рука опустилась мне на плечо. – Не так. И не этим ножом. Потерпи малость.

Он нагнулся и выдернул нож из горла жреца. Тот самый нож, который моя рука вспоминала с таким удовольствием… сложись все чуточку иначе, и этот нож с горечью вспоминали бы мои ребра… если бы осталось, чему вспоминать.

Лиах между тем воткнул клинок в землю по самую рукоять. Обтер травой. Снова вонзил в землю. И снова обтер. И снова в землю… до тех пор, пока нож не сделался беспорочно чист.

– А вот теперь – да, – выдохнул Лиах и с силой метнул нож в алтарь.

Нож канул в камень, как в воду. Алтарь сомкнулся над ним беззвучно. Я почти ожидал, что по камню разбегутся круги, как по поверхности пруда, но их не было.

– Хороший нож, – спокойно заметил Лиах. – Жалко.