Парадокс великого Пта

И оба засмеялись.

Глава шестая ЗАГАДКИ ОСТАЮТСЯ

Диомидов смотрел на Мухортова. Старый аптекарь сидел перед ним и витиевато рассказывал о Беклемишеве. Полковник смотрел на него, а думал о другом. Наконец он сказал:

— Печально. — И потер подбородок. Торопясь на самолет, он забыл бритву и теперь досадовал, что придется идти в парикмахерскую. Он не любил бриться в парикмахерских и терпеть не мог запаха одеколона. — Печально, — повторил он. — Мне казалось, что вы знаете больше.

Мухортов уныло пощипал бородку и развел руками.

— Сергей Сергеевич был скрытным человеком, — сказал он. — Его очень тяготило непризнание. И потом эта несчастная любовь.

— К нему никто никогда не приезжал? На вашей памяти?

— Нет. Только Анна Павловна. И я никогда не видел, чтобы он кому-нибудь писал, кроме нее. Я уже говорил об этом. Еще тогда.

— Помню, — сказал Диомидов. Он подумал, что пора, пожалуй, кончать разговор. Надежда, что Мухортов вспомнит что-нибудь новое о Беклемишеве и его связях, не оправдалась. Ниточка, потянувшаяся было в Сосенск, обрывалась в самом начале. Напрасно Диомидов торопился сюда, напрасно изводил аптекаря вопросами, на которые тот не мог ответить.

Накануне отъезда в Сосенск Диомидов получил письмо от Курта Мейера. Оно, в сущности, не проливало света на беклемишевское дело. Оно только подтвердило то, о чем знал уже или догадывался полковник. Правда, одно имя заинтересовало полковника. Курту удалось узнать, что босс, субсидировавший опыты Хенгенау, перекупил в свое время секретаря профессора Зигфрида Вернера. Курт Мейер нашел Хозе Марчелло. И за небольшую сумму контрабандист продал ему эти сведения. Про Зигфрида Хозе ничего определенного сказать не мог. Выздоровев, тот в один прекрасный день исчез из дома. Авантюра с изумрудами, на которую рассчитывал контрабандист, сорвалась. И он рассказал Курту все, что Зигфрид Вернер выболтал в бреду. Его брата Отто в 1944 году забросили в Россию с документами на имя Ридашева. Однако при этом произошла путаница. Настоящий Ридашев сумел бежать из концлагеря. Зигфриду удалось узнать об этом в последний момент перед заброской Отто в Россию. Любящий братец предупредил Отто и Хенгенау. Последний сумел так сделать, что Отто отправился в Россию, имея двойную возможность. Он мог выступать и как Ридашев, и как кто-то другой. А два года назад Зигфрида припер к стене босс, и тот продал ему Отто. Но главное скрыл. Вот почему и ошибся босс, посылая Бергсона к Ридашеву.

Письмо Курта Мейера разрешило и еще одну загадку. Диомидов увидел наконец женщину, звонившую ему в управление. Она оказалась женой Иоганна Крейцера, друга Курта Мейера. Жанна, так ее звали, приехала в Советский Союз в группе западногерманских туристов. Курт воспользовался случаем и попросил ее передать письмо лично Диомидову. Почте он не решился его доверить.

— Курт просил меня, — сказала она, — узнать у вас, как ему поступить. Он дал кое-какой материал газетам, но хотел бы выступить в печати с более серьезными разоблачениями.

Диомидов пожал плечами. В конце концов, это дело самого Курта Мейера. Если он считает нужным выступать с разоблачениями, пусть выступает.

На этом, собственно, и закончился их короткий разговор. По совету генерала Диомидов передал письмо Курта Лагутину, ибо в нем содержался не только рассказ о встрече с контрабандистом, а приводились выдержки из записной книжки Хенгенау, найденной на месте гибели профессора. Сам полковник вылетел в Сосенск, поручив Ромашову и Беркутову заняться архивами музея.

Диомидов считал, что сосенский аптекарь мог расширить сферу следствия. Мухортов очень давно знал Беклемишева. На это обстоятельство и полагался полковник, начиная разговор с ним.

Аптекарь знал, во сколько часов вставал Беклемишев и во сколько ложился спать. Он знал, что Сергей Сергеевич не любил парного молока. Но он ничего не мог вспомнить о связях Беклемишева, о его знакомствах и привязанностях.

— Анахорет, отшельник, — говорил Мухортов. — Он любил часами рассуждать о литературе и никогда — о живых людях. Неразделенная любовь выжгла из него все. Щепка в океане жизни…

Мухортов любил высокопарные фразы. «Щепка» ему, видимо, понравилась, и он со вкусом повторил про «щепку». Диомидов кивнул, как будто соглашаясь. Аптекарь вдохновился и стал развивать свою мысль дальше. Из этого развития вытекало что-то мистическое и туманное, что-то в духе сочинений Владимира Соловьева и госпожи Крыжановской.

— Эк вас! — только и смог вымолвить Диомидов.

Аптекарь пощипал бородку и заметил, что после многих раздумий он понял, что ошибся в Беклемишеве. Этот человек был далеко не простым орешком. Печать тайны, которую он нес на себе после поездки в Южную Америку, отдалила его от людей. Он (тут аптекарь заговорил шепотом) не просто отдалился от общества, он ставил себя выше людей, выше их интересов и страстей. Он знал нечто такое, что никому знать не дано.