Парадокс Вазалиса

Коллаген, присутствовавший во внутренних слоях кожи, утратил свои первоначальные свойства упругости и резистентности. Его молекулярная структура оказалась поврежденной в результате долгого пребывания рукописи во влажной среде. После того как Валентина одну за другой подержала страницы под включенной лампой, переплет почернел, а листы сделались ломкими. По всей вероятности, рукопись находилась в этой стадии разложения уже давно, возможно, даже с конца Средневековья.

На данном этапе она еще не могла сказать наверняка, сколь серьезны повреждения. Они могли оказаться и не столь значительными, какими казались. Бывало, химическое и бактериологическое исследование опровергало первоначальное визуальное впечатление, так что надежда еще оставалась.

Увлеченная осмотром рукописи, Валентина не услышала, как застекленная дверь библиотеки отошла за перегородку, и вздрогнула от неожиданности, когда в комнату вошел Элиас Штерн.

— Все в порядке? — спросил он.

Сняв очки, Валентина положила их на стол и кивнула.

— Если абстрагироваться от угнетающего состояния Кодекса, то да.

— Как думаете, сможете с ним что-нибудь сделать?

— Скажу немного позднее. Нужно провести более углубленный осмотр.

— Что скажете насчет того, чтобы составить мне компанию за обедом? Вы работаете уже четыре часа. Должно быть, изрядно проголодались.

Валентина бросила взгляд на часы. Начало второго. После ухода Норы она совершенно потеряла ощущение реальности. И это было скорее доброе предзнаменование.

— Почему бы и нет? — ответила она. — Мой желудок живет по точному расписанию. Если забыть вовремя загрузить в него богатую липидами пищу, он может и взбунтоваться.

— Превосходно. Нора уже в машине. На всякий случай мы захватили и вашу куртку.

Штерн и Валентина спустились во двор, где их ждал лимузин. Нора разместилась впереди, на пассажирском сиденье. Водитель помог Штерну забраться в машину.

Закованный в тесноватый костюм, Франк закрыл за торговцем дверцу, но позволил Валентине самой разбираться со своей. Она справилась с упражнением неплохо, принимая во внимание, что перед этим едва не утонула в мягкой кожаной подушке. Сиденья «мерседеса» отличались комфортом, но, чтобы из них выбраться самостоятельно, нужно было обладать ловкостью пластического акробата.

Как только все устроились, Франк уселся за руль и запустил двигатель. «Мерседес» выехал на Университетскую улицу и почти сразу же повернул в направлении Сены.

Поездка длилась всего несколько минут. Франк припарковал лимузин у музея Орсэ. Нора помогла Штерну подняться с заднего сиденья и выйти из салона.

Как и накануне, торговец вцепился в предплечье Валентины, опираясь на трость, которую держал в другой руке. Так они преодолели те несколько метров, что отделяли их от расположенной перед музеем небольшой эспланады. Пока Валентина и Штерн тащились к входу, Нора обогнала их и шепнула несколько слов одному из охранников. Тот знаком показал, что они могут пройти без билета.

Существуют места, которые память стремится идеализировать или представлять более красивыми, чем они есть на самом деле. Музей Орсэ к таковым не относился. Валентину всегда впечатляло величественное изящество этого сооружения.

Переоборудование старого железнодорожного вокзала в музей стало настоящей удачей. Величие центрального нефа, растянувшегося почти на сто сорок метров и окруженного шестью уровнями террас, самая высокая из которых отстает от земли на тридцать метров, ничуть не подавляло, как того можно было опасаться, выставленные в музее произведения. Последний, напротив, производил впечатление учреждения совершенно раскованного, далекого от традиционных канонов музеографии.

Нора, Валентина и Штерн не стали задерживаться у входа. Воспользовавшись внутренним лифтом, они поднялись на второй уровень, где находился ресторан. Метрдотель проводил их в небольшой боковой салон и усадил за столик, расположенный немного в стороне от других, напротив огромного оконного проема, выходившего на музей Почетного легиона.

На правах завсегдатая Штерн, даже не заглянув в меню, заказал запеченную ножку ягненка. Валентина и Нора остановили свой выбор на ризотто, посыпанном тонкой кожицей тертых белых трюфелей, после чего Штерн бесцеремонно навязал им дежурный десерт, гратен из клубники с сабайоном, который оказался восхитительным.

После кофе Штерн предложил Валентине способствующий пищеварению променад по музею. Зная наизусть большинство находящихся здесь произведений, она тем не менее охотно согласилась, — интересно же посмотреть, каким гидом окажется старый торговец.

Штерн избежал залов, посвященных импрессионистам, в которых всегда полным-полно туристов, и увлек ее к эскалатору, который поднял их на пятый уровень, куда редко заходили экскурсии. Прогуливаясь между полотнами постимпрессионистов и представителей Понт-Авенской школы, Штерн время от времени задерживался у той или иной картины и вознаграждал Валентину, то привлекая ее внимание к какой-нибудь детали композиции, то рассказывая пикантный анекдот, героем которого представал ее автор.