Парадокс страха. Как одержимость безопасностью мешает нам жить

Замечание. Аналогично тому, как я отмечаю разницу между эмоцией страха и целостной системой Страха, здесь я различаю два способа использования воображения. В дальнейшем, подразумевая целостный опыт любопытства, удивления, предвосхищения и изобретения, я буду писать слово «Воображение» с заглавной буквы. Если имеется в виду просто когнитивная функция предвосхищения, слово «воображение» будет набрано строчными буквами.

Глава 4 Будущее тревоги

Будущее темно, и это, в общем, лучшее, каким может быть будущее.

Вирджиния Вулф

В начале моей работы психологом у меня была пациентка по имени Шерри, испытывавшая сильную тревогу. Ее постоянно одолевали туманные предчувствия какой-то приближающейся беды. Главным симптомом было постоянное беспокойство, сопровождавшееся раздражительностью, бессонницей и мышечной слабостью. Она точно одержимая составляла планы и списки, а говорила так быстро, что я едва успевал следить за ее речью. Шерри не делала пауз, и, если я хотел вставить слово, мне буквально приходилось прерывать ее.

Находиться рядом с ней было тяжело. Шерри словно вся вибрировала и казалась наэлектризованной. Самым, однако, удивительным и озадачивающим было то, что она пришла не ради лечения своей тревожности. Двадцатитрехлетняя Шерри, очень успешная молодая женщина, была убеждена, что имеет огромный нераскрытый потенциал и настолько нуждается в самосовершенствовании, что если не поторопится, то в буквальном смысле потеряет будущее, которое ей «суждено». Разумеется, я, начинающий психотерапевт, не представлял, как с ней работать.

Для многих из нас тревожность – это калечащая болезнь, ограничивающая свободу и пожирающая жизненные силы[55]. Как мы узнали во введении, с тревожностью в тот или иной период своей жизни сталкивается около трети взрослого населения. Это существенная часть нашего общества. К тревожности относятся и включаются в ее статистику такие нарушения, как фобии, обсессивно-компульсивное расстройство, паническое расстройство и посттравматический стрессовый синдром. Запущенные тяжелые формы тревожности такого рода могут приводить к бессилию и виктимизации, человек теряет интерес к жизни, самоуважение и в конечном итоге – свое «я».

Интересно, что тревожность, оказывается, существует во всех культурах. Хотя современный образ жизни на Западе ее обострил, исследования свидетельствуют, что на Востоке и в развивающихся странах наблюдается практически тот же уровень тревожности, что и в Соединенных Штатах[56]. Различия, которые выглядят кросс-культурными, скорее касаются предмета и форм тревожности и в меньшей степени – масштабов лежащего в ее основе физиологического и психологического дистресса.

Например, в 1967 г. Сингапур охватила странная тревога. Многие мужчины перепугались, что гениталии втянутся в брюшную полость. Беспокойство было таким сильным и неотвязным, что клиники переполнились встревоженными мужчинами, испуганными возможностью подхватить «болезнь» и умереть. Что вызвало эпидемию – и по сей день остается тайной[57].

Однако большинство из нас под «тревожностью» подразумевают то, что происходило с Шерри. Как и Шерри, многие из нас имеют так называемое генерализованное тревожное расстройство (ГТР). Этот тип нарушения чаще всего демонстрирует главное различие между Страхом и тревожностью. Если Страх – это нейробиологическая защитная реакция на наблюдаемую угрозу, то тревожность, напротив, – беспредметный страх, при котором угроза является неопределенной или скрытой.

По моему профессиональному опыту, ГТР – это состояние, проявляющееся в широком спектре, от самых тяжелых форм, как у Шерри, до слабо выраженных, не дотягивающих до диагностических критериев. Многие из нас живут с легкой степенью ГТР, и часто кажется, что это нормальное следствие современной жизни[58]. С такой тревогой часто справляются «народными» методами вроде бокала вина в пять часов вечера, пары косячков, когда уложены дети, или даже при помощи «Ксанакса»[59] в особо тяжелый день.