Парадокс Севера

Мы стояли посреди комнаты, с детским шампанским в советском хрустале, а в окнах отражались разноцветные лампочки гирлянд. Под радостный смех и хлопки с улицы, сделали по глотку и закусили нарезанным на дольки лимоном.

— Пусть не вдова клико и не брют, — улыбнулся Север, оторвал от стоящей на окне мяты листочек и отправил в рот. — Но тоже неплохо. К тому же, я ведь за рулем.

— Верно…

Я подняла взгляд, вдруг остановившись на его приоткрытых губах. Сердце к этому моменту уже приготовилось скакать галопом. Наверное, «шампанское» в голову ударило.

«Эти губы самые целовательные из всех, что я когда-либо видела», — как-то давно говорила о нем Леся. Сейчас я смотрела на них и не могла противиться ее словам. Потому что плохо целоваться с такими губами было бы просто преступлением против матери-природы.

— Твой синяк, давай помогу, — спохватилась я, вспомнив про его бровь, и полезла в шкафчик под буфетом, чтобы достать аптечку, которой в нашем доме служила коробка из-под обуви. — Я быстро. Садись на диван.

Не то, что бы травма была такой уж серьёзной. Надо было занять чем-то руки. И отвлечь внимание от щек, вечно начинающих пылать не вовремя.

Чтобы успокоиться, я сделала несколько глубоких вдохов. Север сидел, опираясь локтями на колени, наблюдая за мной чем еще сильнее заставлял нервничать.

— Я кровь сотру, — сипло выдохнула я, протянув руку. Коснулась ватным тампоном брови. На белой материи остался красный след.

Он чуть шире развел колени, чтобы я могла между ними встать. Его взгляд одновременно пугал и заставлял все внутри сжиматься, до дрожи. Привычной серо-голубой радужки почти не стало из-за расширившихся от полумрака зрачков, глядя в которые я падала словно в бездну.

— Ты загадал желание? — спросила я, стараясь, чтобы мои пальцы не дрожали.

— Нет, — ответил он. — Я упустил свой шанс?

Дыхание замерло, до чего двусмысленными казались его слова. Наклонившись, я снова коснулась его лица смоченной в перекиси ваткой. Даже в полутемной комнате было заметно, как дернулся его кадык.

Мы оказались слишком близко. Настолько, что я могла почувствовать запах его геля для бритья. Стоило немного наклониться и случилось бы непоправимое, поэтому я замерла на месте, стараясь даже не дышать. А потом за окном погас фонарь.

Комнату залило чернотой, среди которой я различала лишь вспышки гирлянд, да серебристый блеск мужских глаз, ломающих темноту ночи, лед в которых вдруг тоже заволокла тьма. Я не осознала, в какой момент мои пальцы оказались в его волосах. Когда свет снова загорится, я сгорю от стыда, раскаляясь как солнце, но пока никто не видит, пока маски упали, быть может он позволит себя касаться?

Я не хотела думать о том, что будет дальше. Потому что именно сейчас, впервые за несколько лет, чувствовала себя цельной, целостной, живой. По-настоящему.

Он прошептал едва различимо:

— Иди ко мне.

И когда я едва не упала в обморок от страха, возбуждения и желания сбежать, коснулся своими губами моих.

Мягко. Как будто пробуя.

Его руки заскользили по моей спине, нежно и бережно, боясь испугать неосторожным движением. Вверх и вниз, приподнимая край тонкой блузки, приручая не бояться.

Сжав мою талию, он усадил меня на себя, и я задохнулась, скользнув вперед. Упираясь разведенными коленями в диван.

— Диана, — сипло прошептал Север. Широкие мужские ладони опустились на мои бедра, качнув на себя. А потом вновь поцеловал — мягким прикосновением губ и кончика языка — для проверки моей решимости. И я позволила себе прильнуть к нему, признавая, что все это время хотела этого. Месяцами пыталась избавиться от мыслей, заполняя их ненавистью и воспоминаниями о прошлом, в надежде, что образ Севера исчезнет из моей головы. Но не вышло.

Вдох. Выдох. Я закрыла глаза, снова встречая ртом его губы.

На этот раз глубоко, по-настоящему, сводя в слепой темноте с ума.

Попыталась чуть отстраниться, но он, не отрываясь от моих губ, прошептал «нет» и углубил поцелуй.

Господибожемой.

Я приподнялась, чтобы снова опуститься в его руки. Чувствуя, как упирается между бёдер металлическая пряжка его ремня.

Сама не заметив, сцепила руки позади его шеи, наклонила голову, прижимаясь сильнее. Не понимая, откуда в моих касаниях столько ласки, нежности, обычно мне не свойственной. Даже не предполагала, что это во мне есть. Ведь все, что, казалось, осталось внутри — руины, а снаружи сплошная броня, не подпускающая никого на расстояние удара.

Как и у него. Тот самый угол души, куда он никого не впускал раньше. Место, куда более сокровенное, чем его квартира или имя, которое он не позволяет никому произносить. Спрятанное за стальным каркасом ребер. К которому не ведёт не один известный человеку путь, но который мне так внезапно открылся. Упав на плечи ответственностью. Кольнув опасением. Но распустившись внутри живота щекоткой, теплой и ласковой.

Север наклонился, касаясь губами кожи за ухом. Тишину разрезал едва слышимый стон. Его? Мой?