Выглянув в коридор, я крикнула ему вслед:
— Это мы еще посмотрим!
Но он даже не обернулся.
Я хлопнула дверью и пнула от злости плед.
— Чтоб тебя, Виктор Северов!
[1] Диана цитирует Евангелие от Матфея 5:15
Глава 51 — Полностью и навсегда
АДЕЛЬ
С детства я ненавидела одиночество. Завтрак под тоскливый звон серебра и молчаливые дороги в школу. Нахмуренные брови гувернантки вместо дружеских разговоров и тишину комнаты по вечерам. Единственное, что могло нарушить молчание этих холодных стен — звук фортепиано. Которое я тоже ненавидела.
Дома было тихо. Каждый занимался своими делами. Отец прятался в кабинете, зарывшись в бумаги. Мама разговаривала по телефону с одной из своих подруг. Прислуга суетилась на кухне.
Когда-то я мечтала прожить здесь всю жизнь, но чем старше становилась, тем яснее понимала, этот дом меня душит.
Я спустилась в столовую и попросила завтрак. На столе лежала стопка утренних газет, среди которых я заметила письмо. «Парижская академия моды», — гласил адрес.
Шесть месяцев назад я отправила им свои эскизы, ни на что не надеясь. Но спустя три недели на электронную почту упало письмо: «Предлагаем вам место в нашей школе. Двухлетнее обучение с дальнейшим трудоустройством».
В этот же день я заказала билеты в Париж, планируя обо всем рассказать Виктору. С его поддержкой, родители согласились бы оплатить мое обучение, вот только с той самой поездки все и пошло наперекосяк.
Ан-тон.
Имя отдавалось в груди болью.
Я закрыла глаза, прижав пальцы к губам, потому что сбежала, не в силах даже смотреть ему в лицо. Им обоим.
Но если Виктор с того дня не звонил и не писал, Антон оставил короткое сообщение: «Это была моя вина». Вот только я знала, это не так.
Я столкнулась с ним у выхода на следующий день.
— Можем поговорить? — мы отошли в сторону, встав у высоких арочных окон.
— Как ты? — как всегда первым спросил он. Каждый раз будто негласно добавляя «Я выслушаю», «Я приму», «Я сделаю все, что необходимо»… «Я рядом».
Несколько часов я пыталась собраться, ведь в прошлый раз наговорила ему много ужасных, непростительных слов, но как только увидела, все мысли вылетели за порог.
— Нормально, — ответила я. — А ты?
Его плечи едва заметно приподнялись. Действительно, глупый вопрос.
— Прости меня, Тони, — прошептала я. — Это было жестоко.
— Все в порядке.
— Нет, — я покачала головой, потому что испортила все. — Ты же понимаешь, ничего уже не будет как раньше.
— Может, оно и к лучшему?
Он протянул руку, и у меня замерло сердце.
— Тони, — прошептала я, погладив его резкий профиль взглядом. — Это была досадная ошибка. Все, случившее между нами.
Словно обжегшись, он тут же спрятал ладони в карманы. Ответил сухо:
— Разумеется.
Я опустила взгляд.
— Мне очень жаль.
Он накинул куртку и резким движением закрыл молнию до горла.
— Да, мне тоже.
Я попыталась сказать что-то ещё, но он отрезал:
— Ладно, Адель. Мне пора. Удачи.
И больше ничего.
Он ушел, даже не повернув головы, а я стояла там, где он меня оставил, не дыша, как будто кто-то со всей силы сжимал в кулаке мое сердце…
— Адель, — позвала мама, вырывая из воспоминаний. — Ты могла бы подойти?
— Да, конечно. Уже иду!
Первое, что я увидела, войдя в гостиную — букет красных роз. Такую охапку, что не только удержать — даже поднять невозможно.
Отец сидел за столом, мама на диване, молча наблюдая за моей реакцией, словно ожидая, когда я спрошу:
— Откуда они?
Но отец не ответил. Только мрачно кивнул сидящей напротив, с весьма недовольным видом, матери.
— Что-то случилось? — уточнила я.
Первая мысль, которая пришла в голову была о том, что они узнали про «Парижскую Академию». Диплом архитектора уже практически был у меня в кармане, и я знала, родители не одобрят еще одно образование, тем более столь дорогостоящее, но выбора не оставалось. Здесь и сейчас. Я должна рассказать им и попросить помощи.
— Мам, пап, я знаю, что вы переживаете за меня…
— Я сегодня говорил с отцом Виктора, — перебил отец. — Это правда? Почему ты ничего нам не сказала?
Виктора? При чем здесь Виктор?
Я перевела взгляд на мать. Она выглядела крайне раздосадованной.
— Мам, пап…
— Я знаю, ты обижена, — сказал отец. — Но прошу, подумай хорошенько. К тому же Кирилл всегда шел нашей фирме на уступки, это тоже нельзя со счетов списывать.
— Альберт, — перебила мать, — ну какие к черту уступки? Он изменил ей. А они еще даже не женаты!
— Что? — вырвалось у меня.
— Можешь уже не скрывать. Приезжал его отец. Извинялся. Сказал, Виктор очень сожалеет. Просил от его имени с тобой встречи.
На мгновение воцарилась тишина.
Я не могла поверить в то, что слышала. Зачем ему меня выгораживать? Ведь это я его предала. Я поступила нечестно.
— Это очень уважаемая семья.
— Не защищай его, Альберт!