Парадокс Севера

Выглянув в коридор, я крикнула ему вслед:

— Это мы еще посмотрим!

Но он даже не обернулся.

Я хлопнула дверью и пнула от злости плед.

— Чтоб тебя, Виктор Северов!

[1] Диана цитирует Евангелие от Матфея 5:15

Глава 51 — Полностью и навсегда

АДЕЛЬ

С детства я ненавидела одиночество. Завтрак под тоскливый звон серебра и молчаливые дороги в школу. Нахмуренные брови гувернантки вместо дружеских разговоров и тишину комнаты по вечерам. Единственное, что могло нарушить молчание этих холодных стен — звук фортепиано. Которое я тоже ненавидела.

Дома было тихо. Каждый занимался своими делами. Отец прятался в кабинете, зарывшись в бумаги. Мама разговаривала по телефону с одной из своих подруг. Прислуга суетилась на кухне.

Когда-то я мечтала прожить здесь всю жизнь, но чем старше становилась, тем яснее понимала, этот дом меня душит.

Я спустилась в столовую и попросила завтрак. На столе лежала стопка утренних газет, среди которых я заметила письмо. «Парижская академия моды», — гласил адрес.

Шесть месяцев назад я отправила им свои эскизы, ни на что не надеясь. Но спустя три недели на электронную почту упало письмо: «Предлагаем вам место в нашей школе. Двухлетнее обучение с дальнейшим трудоустройством».

В этот же день я заказала билеты в Париж, планируя обо всем рассказать Виктору. С его поддержкой, родители согласились бы оплатить мое обучение, вот только с той самой поездки все и пошло наперекосяк.

Ан-тон.

Имя отдавалось в груди болью.

Я закрыла глаза, прижав пальцы к губам, потому что сбежала, не в силах даже смотреть ему в лицо. Им обоим.

Но если Виктор с того дня не звонил и не писал, Антон оставил короткое сообщение: «Это была моя вина». Вот только я знала, это не так.

Я столкнулась с ним у выхода на следующий день.

— Можем поговорить? — мы отошли в сторону, встав у высоких арочных окон.

— Как ты? — как всегда первым спросил он. Каждый раз будто негласно добавляя «Я выслушаю», «Я приму», «Я сделаю все, что необходимо»… «Я рядом».

Несколько часов я пыталась собраться, ведь в прошлый раз наговорила ему много ужасных, непростительных слов, но как только увидела, все мысли вылетели за порог.

— Нормально, — ответила я. — А ты?

Его плечи едва заметно приподнялись. Действительно, глупый вопрос.

— Прости меня, Тони, — прошептала я. — Это было жестоко.

— Все в порядке.

— Нет, — я покачала головой, потому что испортила все. — Ты же понимаешь, ничего уже не будет как раньше.

— Может, оно и к лучшему?

Он протянул руку, и у меня замерло сердце.

— Тони, — прошептала я, погладив его резкий профиль взглядом. — Это была досадная ошибка. Все, случившее между нами.

Словно обжегшись, он тут же спрятал ладони в карманы. Ответил сухо:

— Разумеется.

Я опустила взгляд.

— Мне очень жаль.

Он накинул куртку и резким движением закрыл молнию до горла.

— Да, мне тоже.

Я попыталась сказать что-то ещё, но он отрезал:

— Ладно, Адель. Мне пора. Удачи.

И больше ничего.

Он ушел, даже не повернув головы, а я стояла там, где он меня оставил, не дыша, как будто кто-то со всей силы сжимал в кулаке мое сердце…

— Адель, — позвала мама, вырывая из воспоминаний. — Ты могла бы подойти?

— Да, конечно. Уже иду!

Первое, что я увидела, войдя в гостиную — букет красных роз. Такую охапку, что не только удержать — даже поднять невозможно.

Отец сидел за столом, мама на диване, молча наблюдая за моей реакцией, словно ожидая, когда я спрошу:

— Откуда они?

Но отец не ответил. Только мрачно кивнул сидящей напротив, с весьма недовольным видом, матери.

— Что-то случилось? — уточнила я.

Первая мысль, которая пришла в голову была о том, что они узнали про «Парижскую Академию». Диплом архитектора уже практически был у меня в кармане, и я знала, родители не одобрят еще одно образование, тем более столь дорогостоящее, но выбора не оставалось. Здесь и сейчас. Я должна рассказать им и попросить помощи.

— Мам, пап, я знаю, что вы переживаете за меня…

— Я сегодня говорил с отцом Виктора, — перебил отец. — Это правда? Почему ты ничего нам не сказала?

Виктора? При чем здесь Виктор?

Я перевела взгляд на мать. Она выглядела крайне раздосадованной.

— Мам, пап…

— Я знаю, ты обижена, — сказал отец. — Но прошу, подумай хорошенько. К тому же Кирилл всегда шел нашей фирме на уступки, это тоже нельзя со счетов списывать.

— Альберт, — перебила мать, — ну какие к черту уступки? Он изменил ей. А они еще даже не женаты!

— Что? — вырвалось у меня.

— Можешь уже не скрывать. Приезжал его отец. Извинялся. Сказал, Виктор очень сожалеет. Просил от его имени с тобой встречи.

На мгновение воцарилась тишина.

Я не могла поверить в то, что слышала. Зачем ему меня выгораживать? Ведь это я его предала. Я поступила нечестно.

— Это очень уважаемая семья.

— Не защищай его, Альберт!