Парадокс лося

Лаура Хеланто говорит, что Туули спит, а у нее до утра еще куча работы. Я уже знаю: так она дает понять, что ей не до разговоров. Я несколько раз думал, не стоит ли как-то упростить эту ситуацию и избавить себя от ненужных объяснений. Например, заранее установить продолжительность звонка – скажем, в восемь с половиной минут. Будильник прозвенел – и мы желаем друг другу спокойной ночи. Это придало бы общению определенную непринужденность и расслабленность, поскольку – тут я говорю за себя – мне не надо было бы только и думать о том, не перешел ли я невидимую черту, после которой многочисленные дела Лауры Хеланто останутся не сделанными до утра.

– Надеюсь быть в Парке завтра в одиннадцать, – говорит Лаура. – За день собираюсь разобраться с подготовкой. Обмеры, разметка… Еще надо подумать о материалах. Сначала хочу заняться Доротеей Таннинг. Вечером, после закрытия, могу приступить к черновой работе. На складе вроде оставался каркас от «Горохового стручка»? Он мне пригодится.

Лаура закончила свою речь. Я понимаю это лишь потому, что пауза длится уже несколько секунд.

– Хенри?

– Да, – говорю я. – Качели «Гороховый стручок». На складе.

– Все хорошо?

Не знаю, как максимально нейтрально, не вызывая дальнейших расспросов, рассказать, что я подозреваю своего брата в интриге, а поставщика оборудования в попытке меня убить; что полицейский, знакомый Лауры, вернулся к своим подозрениям и что моя последняя неприятность – инвестор Куйсма Лохи, явно имеющий сильное влияние на моего брата, а у того, в свою очередь, на руках недвусмысленное и оформленное по всем юридическим правилам завещание, предоставляющее ему карт-бланш; и при нынешнем положении вещей я не исключаю, что мой брат захочет ускорить процесс продажи весьма неожиданным способом. Я мысленно подбираю слова, готовясь все это изложить, но Лаура не дает мне этого сделать.

– Как там Юхани, освоился в Парке?

Вопрос сбивает меня с толку, но на него ответить легче, чем на предыдущий.

– Великолепно освоился, – честно говорю я. – Вовлечен в работу на все сто. Живет делами Парка. А что?

– Я просто подумала, как он там начал работать на новом месте. Дело непростое.

– Мой брат не пасует перед трудностями, – снова честно отвечаю я.

Меня охватывает неприятное чувство, которое я всегда испытываю, разговаривая с Лаурой Хеланто о Юхани. Я предпочел бы поговорить даже о…

– О «Финской игре», – меняет тему Лаура. – Стоит поинтересоваться, нет ли у них каких-то материалов. Могло заваляться что-нибудь старое, ненужное, что подошло бы нам по теме, а они продали бы недорого.

– Я как раз сейчас веду с ними довольно непростые переговоры о поставках, – уклончиво отвечаю я. Это отчасти правда, я не упоминаю только о наемном убийце и некоторых деталях, типа сложностей с приобретением «Прыжка лося». – Так что лучше наведем у них справки попозже, в более подходящий момент.

– Хорошо, – с готовностью соглашается Лаура. – Слушай, Хенри!

– Да?

– Я рада, что буду работать в Парке, но знаешь, что мне нравится еще больше?

– Я не люблю эти игры в угадайку. Такой подход к делам мне не по душе.

– Прости, – говорит Лаура Хеланто, и по ее интонации я понимаю, что она улыбается, – я забыла. Хотела сказать, что мы ведь будем каждый день видеться. Можем бегать на склад и целоваться.

Лауре Хеланто это свойственно. Вечно она что-нибудь ляпнет, причем совершенно безответственно, явно предварительно ни о чем не подумав.

– Не знаю, подходит ли склад для этой цели, – говорю я. – Это помещение предназначено в первую очередь для хозяйственного использования и хранения, и…

– Я глупость сказала. Просто я так счастлива, что мне предстоит эта работа. Погоди-ка. Кажется, Туули меня надула и не спит. Увидимся завтра.

Лаура дает отбой. Иду на балкон. Шопенгауэр следит за человеком с пакетом из супермаркета, пересекающим двор и заходящим в дом. От глаз Шопенгауэра не скроется ничего.

8

На телефоне срабатывает будильник, и это приносит мне облегчение. Не то чтобы я чувствовал себя хорошо отдохнувшим или спал крепче обычного. Мне становится легче, потому что перестал сниться сон. В последнее время сны у меня такие, что, мягко говоря, не дают расслабиться. Я бреюсь перед зеркалом и замечаю, что лоб потихоньку начинает заживать.

Меня все еще не отпускает ночной сон, где я пытался объяснить, как обстоят дела, самым разным людям: Лауре Хеланто, следователю Осмале, своему брату Юхани и почему-то – сам в толк не возьму, откуда берутся эти игры подсознания, – Отто Хяркя из «Финской игры». Учитывая недавние события, тут нет ничего странного. Но во сне эти персонажи каким-то образом умудрились поменяться местами и проникнуть в меня, так что я говорил не совсем от своего имени, поскольку их черты до некоторой степени смешивались с моими. В итоге я во сне признался в любви Отто Хяркя и восхищался его искусством; совершенно сбил с толку Юхани пустой болтовней, усвоенной от этого скользкого инвестора; загнал в угол Осмалу бесконечным потоком вопросов из тех, что так любят задавать полицейские; и, наконец, обвинил Лауру Хеланто в жалкой интрижке.