Парадокс лося

Шопенгауэр ткнулся носом мне в икру. Он что-то мяукнул, чего я не разобрал, а теперь толкнул меня более решительно. Понятно. Я встал и открыл балконную дверь, выпустил Шопенгауэра, предоставив ему наблюдать за событиями холодного ноябрьского утра. Он видел и в темноте, а это означало, что тьма никогда его не видела. Эта мысль стряхнула с меня оцепенение. Я пошел одеваться.

Завязывая галстук перед зеркалом, я вдруг осознал очевидный факт, собственно, и так лежавший на поверхности: все сводилось к Юхани, рано или поздно начинало вращаться вокруг него и, как много раз показывала практика, сразу усложнялось настолько, что даже математика не могла помочь в этом разобраться. Главный вопрос: что Юхани в конце концов готов предпринять? Ответить на него было непросто. По многим причинам.

Да, он всегда был неорганизованным, и до последнего времени его поступки не отличались логикой, но никогда он не вел себя настолько безрассудно. Впрочем, такая невероятная активность тоже не была для него характерна: за короткое время Юхани успел множество раз побеседовать с нашими работниками как на общих собраниях, так и с глазу на глаз, причем, судя по результатам, весьма целенаправленно.

Все это, вместе взятое, делало поведение Юхани еще более непредсказуемым, его последующие действия становилось почти невозможно предугадать. Но что, если посмотреть на этот временной отрезок иначе, вернуться к начальной точке? Может, это позволит разобраться в нынешней ситуации? О чем говорит эта странная непредсказуемость и спешка? Один из вариантов – отчаяние. Юхани просто не оставалось ничего другого, и он поступал так, как поступал. Отчаянием можно объяснить и внезапно проявившиеся в нем жесткость и решительность, хотя до настоящей минуты я не находил объяснения этим его проявлениям. У него не было выхода. В прошлый раз он «умер». Что ему делать теперь?

Наконец мне удалось завязать на галстуке аккуратный, ровный по ширине и толщине узел. Я надел пиджак, взглянул на формулу Гаусса на стене. Уж и не сосчитать, сколько раз я просто бросал на нее взгляд, а потом не мог оторваться. В формуле было что-то похожее на Юхани. Она и поражала, и была яснее ясного.

В моей голове звучал голос Юхани, раздававшего обещания. Это происходило само собой. Юхани как будто разводил костер и подкладывал в него дрова, по мере того как собеседник загорался какой-то идеей. Чем безумнее был план собеседника, тем больше Юхани его поощрял и подзадоривал, подбивая действовать решительнее. В конце концов происходил известный разворот. Юхани как будто возвращался в свою реальность, весьма далекую от подлинной. Он убеждал окружающих, что для реализации планов необходим один важнейший фактор – Юхани во главе всего дела. Поразительно, сколько раз ему это удавалось. Похоже, и теперь все шло к тому, что без Юхани во главе Парка прекрасным замыслам не суждено было сбыться. Он заставил работников Парка поверить в их собственные несбыточные мечты и в себя самого в качестве исполнителя этих грез. Точно так же все было и с «Финской игрой». Юхани наобещал им с три короба и сам загнал себя в безвыходную ситуацию. А мне теперь приходится все это разгребать.

Я впустил Шопенгауэра обратно в комнату, и он, проследовав к лотку с кошачьим туалетом, представил свой отчет. Затем взглянул на меня еще раз и, не оборачиваясь, отправился на диван. С его постоянства и невозмутимости следовало брать пример. Я надел ботинки и куртку, повязал шарф и подумал, что и у меня есть что противопоставить Юхани: правильные расчеты, реалистичный план и детально продуманный график его исполнения.

Добравшись до Парка, я первым делом сел за компьютер и стал писать письмо. Мое предложение было честным, разумным, безусловно взаимовыгодным и отвечало долгосрочным интересам обеих сторон. Я предложил купить и «Крокодилью реку», и «Прыжок лося» в рамках единой сделки. Мое коммерческое предложение содержало одно безусловное требование – мы приобретаем оба аттракциона, но только вместе. Я составил подробный график оплаты, который основывался на том, что рост продаж, благодаря популярности «Прыжка лося», благотворно отразится на платежеспособности Парка приключений в ближайшем будущем, выплаты «Финской игре» будут увеличиваться и ровно через два года достигнут максимума. При этом появится возможность на первых порах уменьшить нагрузку на бюджет, вызванную покупкой «Крокодильей реки». И что самое ценное – такая сделка укрепит эксклюзивное сотрудничество Парка приключений и «Финской игры» в ближайшие годы и будет содействовать процветанию обеих компаний. Я еще раз перечитал свое сообщение, прикрепил файл с расчетами и кликнул по кнопке «Отправить».