Парадокс Глебова

— Да. Но видишь как: машиностроительные объединены в одну сеть, связь — в другую, воздушный транспорт — в третью, коммунальное хозяйство — в четвертую и так далее. Экспериментальные же заводы, как этот, автономные.

— А люди? — поинтересовался Боб.

— Они работают в конструкторских бюро, на Южном полюсе… Там вы встретите и ручной труд! Да еще на заводах звездолетов и в диспетчерских пунктах.

— Кто планирует промышленность?

— Машины. Народный Совет составил программу, в основе которой интересная мысль, шутливо выраженная им так: «Мертвая материя должна взять на полное иждивение живую!..» То есть, человека.

— Отличная мысль!

— В ближайшие годы, после окончания строительства на Южном полюсе, эта программа будет выполнена, — с гордостью закончил Рат.

4

Дома — сюрприз: прилетел председатель Народного Совета долгожитель Ган, самое значительное лицо на планете.

Высокий, сухощавый, с типично гаянским удлиненным лицом, длинноухий, с густыми, длинными, как у некоторых наших поэтов и художников, серебристыми волосами, откинутыми назад.

Открытый лоб с двумя поперечными морщинами над переносьем, впалые щеки, умные глаза смотрят из-под лохматых иссиня-черных бровей дружелюбно и весело.

Одет он в серебристую курточку и такие же брюки, в тон его седине и светло-серым глазам. Ноги обуты в сандалии темно-стального цвета. На шее дымчатый шарф, несмотря на теплый летний день.

— У меня отклонения в работе (он так и сказал: в работе) щитовидной железы, ани… Ле посоветовал носить лечебный шарф. Как вам здесь? — он обвел руками вокруг.

— Спасибо за дружеский прием, — ответил Шелест. — Мы рассчитывали на него, но «воздух полезнее мыслей о нем»…

— О! — воскликнул Ган. — Ты уже используешь наши поговорки.

— Мы знали вас еще до того, как увидели, — напомнил Боб.

— Если вы не устали, ани, то… моя жена Эла и я приглашаем вас к себе.

— С удовольствием, — разом ответили Шелест, Боб и я.

— А как Звездолюб?

Феноменально молчаливый Евгений Николаевич встрепенулся:

— Конечно, долгожитель.

Заняв места в Гравитомобиле Гана, мы взлетели, и вскоре под нами показалась Тиунэла. Ган сделал круг над столицей.

— Тиунэла — на древнем гаянском языке означает «пять гор», — объяснил долгожитель, разглядывая свой город…

— Пятигорск! — вырвалось у меня, и мне стало радостно при воспоминании о городе на Северном Кавказе, где я провел не один год.

В центре столицы высилась коническая полукилометровая лесистая гора Шу, опоясанная аллеями с площадками для отдыха. С десяток крытых галерей вели от подножия к вершине: они как бы лежали на склонах.

— Эскалаторы, — пояснил Ган.

А на вершине Шу стоит трехсотпятидесятиметровый Дворец Человека из белого полированного камня, круглый, ступенчатый, с ленточными окнами по периметру и с балконами! Внизу здание имеет несколько входов и обширную площадку с пестрым орнаментом цветников, замкнутых широким кольцом дендрария.

Почти на равном расстоянии (семь-восемь километров) от Шу природа установила еще четыре горы поменьше. Они соединялись кольцевой воздушной дорогой: в прозрачных цилиндрических туннелях мчались вереницы поездов. Кроме того, эти горы соединялись с Шу радиальными туннелями, покоящимися на высоких пластмассовых основаниях. Все это вместе составляло сеть воздушных поездов столицы, а когда мы рассмотрели ее вблизи, то увидели, что туннели двухэтажные — имелась еще лента автомобильной дороги и пешеходная дорожка. В фермах-основаниях вмонтированы эскалаторы для пассажиров.

Над гигантским «колесом» воздушной дороги располагалась зона летательных аппаратов городского транспорта. Ниже прозрачного «колеса» полеты запрещались, можно только взлетать и снижаться, да и то по специальным воздушным коридорам, ограниченным радиолучами.

По широким же улицам двигался наземный транспорт с детьми и транспорт служебного значения: скорая медицинская и техническая помощь.

В основном улицы были «подарены» пешеходам. Нигде нет столбов, проводов, ограничительных барьеров и прочих аксессуаров наших современных городов, зато кругом деревья, кустарники и миллионы цветов, плавающих в воздухе.

Ган рассказал о подземном транспорте столицы; пассажирские линии метрополитена отделены от грузовых.

Пространство между гор и далеко вокруг — это нескончаемый парк, прорезанный ровными широкими улицами стройных небоскребов, с куполообразными крышами, которые одновременно являлись антеннами-приемниками энергии.

— Тиунэла самый высокий город Гаяны, — сказал Ган. — Большинство других городов, особенно молодых, растут вширь — места на планете хватает…

— Мне почему-то странно видеть «древние» самолеты в небе Тиунэлы, — признался я.

— Странно? — усмехнулся Ган. — Крыло, реактивный двигатель, аэростат и многое другое также вечны, как и обыкновенное колесо или рычаг. Пройдут еще тысячи лет, но, по-моему, люди будут пользоваться ими. Да и почему нам поступать иначе, если даже сама природа не смогла придумать более удачное, создавая насекомых, птиц, реактивных рыб?

Квартира Гана находилась на одной из центральных улиц, на тридцать первом этаже.