Парадигма

— Конечно, — отозвался я. — Ничего страшного не произошло. Что-нибудь болит?

Воин попробовал пошевелиться, скривился:

— Ноги…

— Похоже, кости сломаны, — сказал я, осмотрев его. — И с ребрами что-то не так… Но в целом ни одного колотого ранения, насколько могу судить. Ты легко отделался, парень, — жить будешь, по крайней мере. Наложат тебе гипс, поваляешься в кровати месяц — и будешь лучше прежнего. Девки не перестанут любить.

Я поправил кожаные перчатки на руках.

— Где все? — спросил парень.

Я помог снять ему тяжелый шлем с наносником, ответил:

— Недалеко от поля битвы. Сейчас здесь только священники да грабители. Что на помощь-то не звал вчера? Давно бы уже валялся у лекаря.

— Не знаю… не помню… Помогите мне! Мне нужно к своим.

Поднявшись, я тяжело вздохнул. И что теперь делать? К лекарям в лагерь мне нельзя — сразу же раскусят. А вблизи на юродивого не тяну.

— Боюсь, парень, тебе придется выкручиваться самому, — сказал я.

— Вы не можете меня оставить! Сами же сказали: тут грабители ходят! Меня убьют!

— А ты предложи им взамен что-нибудь ценное.

— Нет у меня ничего ценного! — чуть ли не плача воскликнул солдат.

— Ладно-ладно, разберемся, — сказал я, обдумывая, как поступить. — Сможешь без меня тут поваляться некоторое время?

— Вы… вы куда?

— До ближайшего священнослужителя. Он поможет дотащить тебя до лагеря.

— Не уходите… Пожалуйста…

— Как же я тогда смогу тебе помочь?

Поерзав, парень попытался кивнуть, но получилось плохо. От страха он еще сильнее побледнел, дрожащими руками коснулся нагрудного доспеха. Я развернулся и направился в ту сторону, где, как мне показалось, видел храмовника.

Вскоре наткнулся на худощавого старика в черной рубахе-юбке и того же цвета хламиде с вышитым золотыми нитями глазом Баамона. На лбу переливается драгоценными камнями серебряный обруч, на шее — большой медальон.

— Пусть вечным будет сияние солнца!

Несколько раз оглядев меня с ног до головы, старик наконец ответил:

— …И озаряет путь заблудшим. Что привело тебя ко мне, калека? Если ты ждешь подачек, то спешу огорчить — в правилах четко указано…

— Вы можете пойти за мной, старче? — перебил я без излишнего пиетета.

Слева от нас загалдели вороны, некоторые из них, испуганные нашими голосами, поднялись в воздух.

— Зачем? — подозрительно спросил священнослужитель и нахмурился, отчего его морщины на лице показались еще более глубокими.

— Я наткнулся на раненного.

— Неужели?

— Да, старче, — сказал я, сутулясь как можно сильнее. — И ему срочно нужна ваша помощь. У меня не получится дотащить его до лагеря в одиночку. У вас же есть маленькие помощники, которые без труда доволокут выжившего.

— Ну, веди, калека. Если же солгал, то пеняй на себя.

— Как можно, господин?!

Нам пришлось немного поплутать прежде, чем я нашел раненного парня. Он умудрился как-то развязать ремни и снять с себя панцирный нагрудник. Его щеки слегка покраснели, в глазах исчез испуг.

— Вот, старче, полюбуйтесь, — сказал я, махнув рукой в сторону воина.

Храмовник потер пальцами щетину на подбородке, пожевал нижнюю губу.

— Интересно… — вымолвил он после недолгих раздумий.

Сел на корточки возле парня. Тот попытался было приподняться, но поморщился от боли в груди и откинулся назад.

— Парень родился под счастливой звездой, — принялся тараторить я, изображая дурачка. — Не встретил бы меня, так и провалялся бы до завтрашнего утра здесь — может быть, и издох. Но сам Баамон направил меня к нему! Я брожу, значит, среди мертвяков, мелочь всякую собираю, а тут слышу — у-у-у! Я поначалу испугался, чуть в штаны не навалил, а потом — глядь! — и вижу: паренек кричит, руку тянет ко мне. Ну, и подошел к нему. Я бы его и сам до лагеря дотащил, да только спина у меня искорёженная да нога правая совсем не сгибается…

Храмовник вытащил из-за пазухи кривой нож и всадил по рукоять клинок в шею воину. Тот вздрогнул, дернулся всем телом в тщетной надежде вырваться. Из его рта хлынула густая кровь, потекла по подбородку. Расширенные от ужаса глаза уставились на меня. «Зачем?» — безмолвно спросил парень, слабея. Через несколько мгновений всё кончилось.

Пронзенный ужасом я застыл не в силах произнести и слово.

— Это был не человек, калека, — спокойно сказал храмовник. — Демон вселился в него, попытался ворваться в мир живых, но мы ему не позволили.

Вранье

— Ты поступил правильно, калека, что позвал меня. Но теперь можешь идти. Дальше я сам: необходимо провести обряд и направить душу бедняги к Сеетре. Тебе воздастся в храме…

Закипая от гнева, я снял перчатки и коснулся шеи старика.

Неужели я опять запутался? Потерял путь? Я в прошлом, в настоящем или в будущем?

— И сколько золотых талантов вы, господин, хотите дать жалким слугам, чей удел — служение своему народу? — подобострастно спросил помощник настоятеля.

— Пока еще точно не решил, — ответил я. — Может, десять тысяч, а может, двадцать. Война пришла в наши края неожиданно, — и нельзя оставаться в стороне, когда многих постигло неописуемое горе.