Папаша напрокат

Лаура надеялась, что после переезда на озеро Эмма изменится. Возможно, жизнь в маленькой квартирке над гаражом, близость к городскому дому мешали ей говорить, пугали ее. Для Эммы дом на озере был полон счастливых воспоминаний. Ее подружка Кори жила по соседству. Эмма играла с ней каждое лето. В прошлом году они с Кори научились плавать, и Эмму невозможно было вытащить из воды. Но оказалось, что дом на озере ничем не помог. В каком-то смысле состояние Эммы даже ухудшилось. Она даже не подходила к воде, которой так радовалась прошлым летом. Она боялась негромко плещущих волн и старалась держаться подальше от кромки озера.

— А теперь покажи мне самое счастливое лицо, — обратилась Хизер к Эмме.

Эмма попыталась выполнить просьбу, но ее слабая улыбка не смогла бы никого обмануть. Все же Хизер попыталась повторить изображение на бумаге.

Когда Лаура записывала Эмму на прием к Хизер Дэвисон, секретарша не могла отвести глаз от лица девочки.

— Какой красивый ребенок, — сказала она тогда. Но, наблюдая теперь за Эммой, Лаура думала о том, что даже ее красота поблекла за прошедшие полгода. Кожа побледнела и на фоне почти черных волос малышки казалась синеватой, под большими голубыми глазами пролегли темные круги.

— Хорошо, теперь у нас есть все наши лица. Ты можешь показать, какое из них отражает твое сегодняшнее самочувствие?

Эмма посмотрела на рисунки и ткнула пальцем в один из них. Лауре не было видно, какое именно.

— Можешь показать мне лицо, которое напоминает тебе о маме?

Эмма выбрала какой-то рисунок, а Лаура вытянула шею, пытаясь увидеть какой.

Хизер была третьим психотерапевтом, который пытался работать с Эммой. С последним Лаура рассталась после того, как женщина заявила, что ей следовало бы взять Эмму с собой на поминальную службу по отцу, «чтобы помочь ее контакту с реальностью», что она должна была положить в гроб Рэя подарок от Эммы и что ей следовало немедленно вернуться в городской дом, чтобы Эмма увидела, что там ничто не напоминает о смерти Рэя.

— Благодарю вас, — Лауре с трудом удалось скрыть свой сарказм. — Вы нам очень помогли. Я не забуду ваших рекомендаций и обязательно последую им, когда умрет мой следующий муж.

Она выслушивала советы друзей. Кто-то говорил, что Эмму надо наказать, кто-то предлагал положить ее в больницу, кто-то полагал, что девочку успокоит покупка щенка. Наконец в разговоре всплыло имя Хизер Дэви-сон, детского психотерапевта, помогавшего детям в подобных ситуациях. При первой встрече Лаура была разочарована. На вид психотерапевту было не больше тридцати. Разговаривала она как подросток, а не как взрослая женщина, носила джинсы и майку, длинные белокурые волосы завязывала в конский хвост. Но Эмма мгновенно прониклась к ней доверием, а только это и имело значение. Лауре очень понравилось то, что Хизер сказала девочке при первой встрече:

— Никто не виноват в смерти твоего папы. У него болела голова, и это заставило его убить себя. У тебя нет этой болезни. И у твоей мамы ее нет. У большинства людей ее нет.

Теперь Хизер посмотрела на часы и встала. Очевидно, занятие было закончено, но чуда, на которое так надеялась Лаура, не произошло. За полчаса, проведенные с психотерапевтом, Эмма не произнесла ни звука.

Лаура встретила их в холле, и Эмма тут же обвила руками ее ногу. Сказать, что Эмма не отпускала ее ни на минуту, было бы явной недооценкой.

— Привет, солнышко! Тебе было весело? — спросила Лаура.

Эмма кивнула. Хизер провела их в приемную и обратилась к своей маленькой пациентке:

— Эмма, мне нужно поговорить с твоей мамой в другой комнате. А ты пока поиграй здесь. — Она указала на угол с игрушками, который привлек внимание Эммы, как только они вошли сюда сорок минут назад. — Миссис Квинн присмотрит за тобой.

Эмма протестующе замычала и еще крепче вцепилась в ногу матери.

Лаура наклонилась к ней.

— Я буду в соседней комнате, мы поговорим всего несколько минут. А ты оставайся здесь и поиграй. — Голос ее звучал очень твердо, но это было рассчитано скорее на Хизер, чем на дочку. Больше всего на свете Лауре хотелось подхватить девочку на руки, крепко прижать к себе, приговаривая, что все будет хорошо. Ей самой не хотелось разлучаться с Эммой.

Хизер провела Лауру в свой кабинет, где стояли удобные кресла, рассчитанные на взрослых, и Лаура с удовольствием села.

— Боюсь, Эмма никогда больше не заговорит, — призналась она.

— Обязательно заговорит, — возразила Хизер. — Очень тяжело понять, что ее мучает, но дело в том, что детям ее возраста легче проиграть это, чем говорить. Она потеряла половину поддержки. И если умер папа, то и мама тоже может умереть. Она чувствует себя брошенной.

— Брошенной? Рэем, ее отцом?

— Я думаю, что брошенной вообще, — медленно сказала Хизер. — Полагаю, что это началось еще до смерти ее отца.