Папа под ёлку

Ловлю его взгляд, подбирая правильные слова. Они все куда-то подевались. Боже… Я снова ошарашена его предложением. И не знаю, как следует сейчас отреагировать. Кажется, от моего ответа на простой вопрос зависит судьба Вселенной. Я так боюсь снова ошибиться!

- Конечно, приходи, – выдавливаю из себя, не придумав ничего лучшего. – Но борщи я буду варить сама.

Иван сгребает обе мои ладони.

- Спасибо.

А я не знаю, что ему ответить. За что он меня благодарит?

- Оксана, я пойду уже, иначе опоздаю на последний автобус.

Совсем выпустила из вида, что ему до райцентра ещё добраться как-то нужно.

- Вань, ты уверен, что автобус будет? Праздничный вечер, он может не поехать.

- Ну значит, мне не повезёт.

- Ты можешь остаться, – сама не понимаю, как произношу это. – Утром поможешь мне подготовиться к гостям.

Ваня смотрит недоверчиво. А я продолжаю тараторить.

- Сейчас Маруську уложу, накроем праздничный стол. Рождество всё-таки. Составишь мне компанию?

Почему для меня вдруг стало так важно его оставить – не понимаю.

- А это удобно? Что твои родители скажут, когда вернутся?

- Ваня, я давно уже взрослая девочка, – мысленно улыбаюсь, вспоминая, сколько моралей мама мне читала, чтобы до свадьбы даже не думала давать Ване доступ к телу. А сколько потом она причитала, что так и знала, что этим всё и закончится.

Глава 4

Иван

Голод по женской ласке нестерпимый. Но ещё больше я хочу именно Оксану – мою единственную любимую женщину. Когда она предлагает остаться на ночь, мозг понимает, что она просто по-человечески заботится обо мне. Разумно предположить, что последний автобус в канун Рождества на линию не выйдет. А позволить человеку ночевать в праздник на автостанции – нехорошо, не по-христиански.

Но кровь всё равно разгоняется, тяжелеет, сердце пускается вскачь, а в голове мельтешат картинки «восемнадцать плюс». Держусь…

Оксана купает Марусю, читает ей на ночь книжку и желает спокойной ночи. Стоя в дверном проёме, наблюдаю эту картину и представляю, что я дома, что это – моя семья… Насос, качающий кровь, болезненно ухает от перегрузки.

Не могу насмотреться на любимую. Не могу перестать касаться её руки… Голова кружится, чувствую себя пьяным, хотя не выпил ни капли.

Но не решаюсь сократить расстояние. Боюсь спугнуть. Боюсь, что оттолкнёт – я этого сейчас не переживу. Лучше уж просто смотреть и держать любимую за руку… Внутри Армагеддон. Всё взрывается и полыхает…

Я так хочу, чтобы она сама ко мне потянулась. Чтобы обняла, поцеловала, позвала к себе в спальню…

Но чуда не случается. Заканчиваем ужин, Оксана стелет мне на диване в гостиной, а сама скрывается за дверью… Но это же не означает, что у меня нет шанса? Может, не сегодня… Ей, наверное, нужно время.

Сон никак не идёт. Да и как уснуть, когда за стенкой, всего в десятке шагов спит самая желанная женщина на свете? И рядом – наша с ней дочь… Боже, наверное, я прошу слишком много, но, пожалуйста, помоги мне снова завоевать любимую…

Тихие шаги по коридору. Оксане тоже не спится?

Едва слышно скрипит дверь. Глаза, давно привыкшие к темноте, различают тонкий силуэт.

- Ваня, ты не спишь?

- Не спится.

Присаживается на диван. Что говорить? Как себя вести? Зачем она пришла?

Сажусь рядом. Это пытка! Где взять выдержку, чтобы не наломать сейчас дров?

Касаюсь ладони, веду пальцами вверх по плечу, поглаживаю шею, щеку… Меня несёт. Обхватываю любимую двумя руками, прижимаю сильно-сильно, целую… Задыхаюсь. Сердце колотится, грозясь разорвать грудную клетку. Боже…

Мои руки на её спине, её руки – на моей. Губы встречаются. Жадно. Горячо. Безумно. 

- Оксаночка, люблю тебя… Люблю…

Укладываю на кровать, нависаю над ней. Не могу насытиться поцелуями. Одичавший от жажды, пью её и сгораю. Диван угрожающе поскрипывает в такт движениям, но мне плевать… Оторваться от любимой не смогу, даже если наступит конец света.

* * *

- Бабуля! Дедуля! А у меня тепель папа есть! Он настоясий! Мне его Дед Молоз подалил!

Накрываю скатертью стол, оглядываюсь, чем бы себя ещё занять, чтобы отсрочить встречу с Оксаниными родителями. Я их боюсь! Одной фразой ведь не объяснишь, почему у нас с ней всё так получилось. А они уже тысячу раз вынесли мне приговор.

Кошусь на диван. Несмотря на свой возраст, он пережил эту ночь и, кажется, даже остался пригодным для дальнейшего использования. В голове шумит, пальцы покалывает от недавних воспоминаний. Улыбаюсь, как счастливый дурак… Боже, всего сутки назад я нашёл в почтовом ящике письмо, опоздавшее на три с половиной года… А кажется, прошёл целый год.

- Идём, идём сколее знакомиться с моим папой, – Маруська тянет деда за руку в гостиную.

- Ну здравствуй, Иван, – Пётр Михайлович протягивает мне руку и доброжелательно улыбается.

Он не настроен меня отчитывать за столь длительное отсутствие в жизни дочери и внучки?

Меня принимают…

* * *

Девять месяцев спустя

Меряю шагами расстояние от одного угла роддома до другого. Маруська семенит за мной, ухватив за палец и подпрыгивая от нетерпения. Неотрывно гляжу на телефон. Как только он зазвонит, мы сможем войти внутрь.