— С оружием надо поосторожнее, — невозмутимо произнес он. — Не люблю, когда мне тыкают в спину стволом, который снят с предохранителя.
Тот, что отошел с его пропуском, пронаблюдав все это, коротко скомандовал:
— Браслеты на него.
Суворин сделал шаг назад, поднимая руки.
— Превышаете полномочия, сержант, — сквозь зубы произнес он. — Оружия у меня нет, бежать я не собираюсь и с удовольствием посижу здесь, с вашими ребятами, перекурю.
— Я свои полномочия знаю, — коротко бросил тот. — Я же сказал, мать вашу! — рявкнул он на солдат. — Браслеты на него!
Охранник у двери госпиталя, до которой оставалось не больше полусотни метров, с интересом наблюдал за происходящим, радуясь хоть какому-то разнообразию. Трухнов, явно намереваясь взять реванш за недавнее поражение, снял с пояса наручники и в компании с еще одним патрульным приблизился к Панкрату. Суворин усмехнулся, опустил руки и протянул их перед собой.
Что ж, так оно, значит, и должно быть.
— К стене, — равнодушно приказал напарник Трухнова, стволом показывая направление. — Руки за голову, ноги шире плеч, лбом упереться в стену. Пошевеливайся!
— Давай-давай, — рядовой Трухнов явно чувствовал себя на коне. — Сейчас сержант выяснит, что ты за фрукт.
Суворин, стиснув зубы, совсем уж было собрался подчиниться, когда хлопнула главная дверь, и по ступенькам сбежала хрупкая фигура в белом медицинском халате.
— Панкрат!.. — донеслось до Суворина изумленное восклицание, в котором странным образом смешалась и радость узнавания, и боязнь ошибиться, и тревога, и изумление.
Он сразу же узнал голос Ирины и рванулся к ней, кинулся сквозь выброшенные навстречу руки патрульных, чтобы как можно быстрее избавить ее от этой неуверенности.
Суворин не видел, как передернулось лицо сержанта при виде этого; поиграв желваками, тот знаком приказал своим подчиненным отступить. Панкрат совсем забыл про то, что автоматный магазин лежит у него в кармане куртки, и, когда он двинулся было к Ирине, замершей на пороге, за его спиной раздался неуверенный писклявый голос:
— Эй, рожок-то отдайте…
Глава 4
Город двуличен.
Свое второе лицо он прячет глубоко под землей, и не каждый отважится в него посмотреть, хотя и знают о его существовании все. То, второе лицо, без всяких там прикрас и архитектурных изысков, строго рационально и функционально, в силу чего лишено каких бы то ни было приукрашивающих и радующих глаз деталей. Правильнее было бы даже назвать его не лицом, а нутром города, его подбрюшьем, вместилищем всего того, что необходимо для утилизации человеческих отходов и обеспечения копошащихся на поверхности двуногих водой и теплом.
В городских подземельях мало приятного. Вполне естественно, ведь они создавались не для туристических прогулок. Посудите сами: разве мы, знакомясь с человеком, лезем к нему в кишечник? Нет, это работа хирурга. Или патологоанатома. Мы же смотрим на то, что снаружи — лицо, фигуру, осанку.
То же и с городами. Гуляя по цветущим аллеям и осматривая достопримечательности, мы наблюдаем лишь одну сторону жизни города, не утруждая себя размышлениями о том, что происходит у нас под ногами. О существовании подземных коммуникаций и канализационных сетей рядовые граждане вспоминают обычно тогда, когда из водопроводных кранов начинает течь вода ржавого цвета. Или вдруг начинают бить фонтаны в тех местах, где градостроители их вовсе не планировали. Или дерьмо из лопнувших труб затапливает подвал.
Те, кто живет на поверхности, боятся того мира, что у них под ногами. Человека вообще пугает все, связанное с темнотой, которая является непременным атрибутом подземелий — хотя многие из подземных тоннелей того или иного назначения часто бывают неплохо освещены. Человека пугает себя еще больше страшными историями о монстрах, населяющих подземелья; конечно же, там встречаются крысы-мутанты, но гораздо чаще можно все-таки встретить бомжа либо существо, потерявшее человеческий облик вовсе. От таких отбиться бывает даже труднее, нежели от крыс размером с кошку декоративной породы.
Человек старается не спускаться под землю. Там воняет, там холодно или, наоборот, жарко, там капает сверху. Подсознательно человек постоянно боится подземного мира, но просто не отдает себе в этом отчета. Он боится удара снизу.
Их было двенадцать. Дюжина крепких, тренированных воинов Аллаха, привыкших переносить трудности и лишения во имя установления на земле единственного верного священного порядка. Порядка, угодного Богу. Их Богу.
Двенадцать солдат джихада, прошедших полугодовую подготовку под руководством европейских и американских инструкторов в лагерях для наемников в Афганистане, Пакистане и Ираке. Их сердца пылали ненавистью и истекали ядом презрения к неверным, осмелившимся противиться воле Аллаха. Сознание того, что именно им, двенадцати избранным, предстоит продемонстрировать врагам Бога силу его последователей, переполняло их души гордостью.