Пангоды

— Семен, многие общественные деятели сетуют на то, что цивилизация, в тех формах, в каких она вступала на исконные территории обитания северных народов, изменила общую ситуацию не в лучшую сторону. Я в данном случае не говорю об ухудшении экологической обстановки: «перепахивания» пастбищ, загрязнение почвы, водоемов — это, опять же, из серии общероссийских бед. Ты сам знаешь, что меняется ваш народ, как бы «усредняется» — масса ненцев не знает языка, традиций, многие забросили ремесло своих отцов, которое в решающей степени определяло их быт, и даже — образ мышления, способ осознания себя в этом мире. Не лучше ли, как советуют иные твои образованные соплеменники, оставить ненцев в покое: исключить обязательное обучение детей с проживанием в интернатах, где преподавание, кстати, ведется на русском языке, раздать оленей — пусть каждый живет, как хочет?

— Ты правильно заметил, что такое советуют именно образованные представители северных народов. Представь, пишут они это, находясь в теплой уютной квартире, где-нибудь в Салехарде или Надыме, а в соседней комнате дочка разучивает гаммы на фортепиано… Для своих детей они вряд ли планируют будущее проживание в стойбище и, тем более, не позволят, чтобы их чада выросли просто неучами…

Мой собеседник заметно разволновался, и, признаться, после этих слов я уже ожидал, что он далее будет оперировать такими фразами, как: «вот бы их в тундру, в чум и т. п.» Но Семен, напротив, перешел на спокойный тон и заключил уверенно, но, как мне показалось, несколько нелогично, во всяком случае, оставив «пищу» для следующих вопросов, возможно, это было намеренно. Он сказал, что все северные народы должны жить именно так, — т. е. в квартирах, с пианино и т. д.

— А как же самобытность?

Семен ждал именно такого вопроса, это было заметно по явному удовольствию, с которым он предложил уже, видно, обдуманный и не раз озвученный ответ, состоящий из скорой череды вопросительных восклицаний:

— Почему другие народы, развиваясь, не утрачивают свою самобытность, а ненцы, ханты, манси в этом случае должны ее непременно утратить? Неужели, чтобы остаться русским, нужно носить косоворотку, обуваться в лапти или валенки, жить на опушке леса — в мазанке с соломенной крышей?.. Смешно?

— Ну, хорошо. Тогда как уйти от интернатовской системы обучения, после которого выпускник средней школы — еще не пролетарий, но уже явно не тундровый работник? Приблизить учителя к стойбищу? Реально ли это?

— Во-первых, надо исключить условия, когда олени — единственный источник благополучного, небедного существования. Должен быть выбор. Для этого в регионах проживания северных народов должна развиваться промышленность. Сразу можно сказать, какая в первую очередь, — конечно, перерабатывающая! Народ должен быть вовлечен в процесс обслуживания и развития наукоемких, высокотехнологических производств, только тогда он развивается, это диалектическая истина. В частности, когда язык становится средством научного, технического, политического общения, когда он «нагружается», тогда он и развивается.

Семен убежден, что с развитием технического прогресса станут возможными иные, более эффективные формы получения высоких результатов в оленеводстве. Он опять привел пример из окружающей и всем нам давно понятной жизни: надымчанину, обслуживающему расположенный за сто километров от дома газовый промысел «Медвежьего», не приходит в голову жить с семьей в вагончике возле газовой скважины…

Типичная «блок-схема» жизни уроженца южного региона, связавшего свою жизнь с Севером: несколько лет в Пангодах (например) — ежегодные отпускные поездки на родину и, если повезет, к морю; покупка квартиры или постройка дома «на земле», приобретение машины (раньше еще и «северную» мебель накапливали для контейнера); и, наконец, «полноценная» жизнь (правда, перед самой пенсией) где-нибудь в черноземной зоне… Перед тем, как спросить у Семена о его «блок-схеме», я рассказал услышанную от знакомого пангодинца-коми полуанекдотичную историю с ним приключившуюся. Поехал этот очень северный человек на Черное море, а отдыхать, как все кругом, не может — жарко. Результат: две недели просидел в полуподвальном помещении, где от скуки пил виноградное вино… Семен улыбается:

— Твой знакомый, наверно, слегка заострил проблему. Привыкнуть нам к временному пребыванию на юге не сложнее, чем тебе прожить полтора десятка лет в Пангодах. Но что касается моей жизненной программы, то она связана только с Пангодами. Я не ожидаю получения квартиры «на материке», никуда не собираюсь уезжать — домой, как вы говорите, здесь мой дом, здесь мой материк. Я здесь живу — одной своей жизнью, без надежды, что будет какая-то вторая — та, на которую вы, пришлые люди, надеетесь.