Пангея

Гусар выпустил весь магазин в багги, от которого скакал буквально в двух шагах. Водитель боевой машины задергался в конвульсиях. Одна из пуль разнесла ему лицо - и он ткнулся этим кровавым месивом в руль. Однако второй нордвиг, стоявший за пулеметом, отпустил его ручки и прыгнул на гусара, растопырив руки. И даже умудрился попасть. Вместе они повалились в растоптанную конскими копытами и раскатанную широкими колесами грязь, принялись кататься, обмениваясь тяжкими тумаками. Длинный меч и сабля не могли им помочь, а потому в ход пошли кулаки и зубы. Закованный в броню кулак берсерка раз за разом врезался в лицо гусара. Тому ответить было нечем. Ведь его руки не были защищены железом.

Противники катались в грязи, молотя друг друга, рискуя попасть под копыта или шипованные колеса. Но это меньше всего беспокоило обоих. Им нужно было лишь одно - убить врага. Гусар, лицо которого превратилось в кровавую маску, закрываясь сгибом правой руки, пальцами левой же пытался вытащить из ножен на поясе кинжал. И это ему удалось. Гусар даже не обратил внимания на своротивший ему на бок челюсть могучий удар закованного в броню кулака. Он быстрым движением всадил клинок в шею противника, провернул, выдернул. И всадил снова. Берсерк попытался сдавить его в медвежьих объятиях, но силы в руках у него уже не было. Гусар легко освободился и, пошатываясь, встал на ноги. Рукавом провел по лицу, размазывая кровь и грязь.

К нему подскакал товарищ, держащий за повод коня. Гусар отсалютовал ему поднятой из грязи саблей и вскочил в седло.

Разогнавшиеся гусар и берсерк сшибаются. Здоровенная двуглавая секира легко перерубал гусарскую саблю. Обломок клинка взлетает в небо, сверкая на солнце. Гусар швырнул обломок в берсерка. Тот не успел закрыться. Клинок с несколькими вершками клинка отскочил от наплечника и врезался нордвигу в лицо. Серьезного урона не нанес, но кровь все же пустил.

В другой такой же сшибке гусар оказался ловчей берсерка. Ловким ударом он перерубил длинную рукоять вражьей секиры и даже сумел обратным движением достать его по затылку. Не смотря на то, что противники почти разъехались, гусар дотянулся до него серединой сильно изогнутого клинка. Берсерк "кивнул", ткнувшись лицом в волчью шкуру, которой был накрыт бензобак трицикла. Крови почти не было видно из-за густой рыжей шевелюры берсерка.

.Но эта лихость стоила гусару жизни. Он слишком увлекся схваткой с одним противником. И не заметил другого. Нордвиг буквально уперся стволом пистолет-пулемета в бок гусару - и выпустил почти весь магазин. В этот раз ни одна пуля не прошла мимо. Легкий доспех не спас от них. Во все стороны полетели кровавые куски плоти, обрывки формы и осколки доспеха. Гусар вывернулся из седла, нога застряла в стремени и еще живого лошадь поволокла его по грязному снегу.

Майор Штайнметц переводит бинокль с одной такой кровавой сцены на другую. Бой начинает казаться ему бессмысленным. Люди просто истребляют друг друга из одного только желания убивать. Уничтожать. Лишать жизни ближнего своего. Штайнметц был профессиональным солдатом, и за долгие годы службы в драгунском полку ему не раз и не два приходилось убивать. Но это было всегда в высшей степени прагматическое действие, направленное на достижение тех или иных целей. А вот так - из чистой кровожадности. Нет. Такого рода убийства майор Штайнметц не желал понимать.

- Что это за шум? - отвлекла его от созерцания картины Елена.

- Какой шум? - недовольно покосился на нее майор.

Он до сих пор не мог понять своего отношения к этой причуде полковника Нефедорова. С одной стороны, конечно позор для всего полка, что девица в нем тайком служит, и по всем уставам, которые Штайнметц свято чтил, он должен был доложить об этом. Но ведь "фенрих Хельмут Шварц" исполнял свои обязанности вполне исправно. Не без ошибок, конечно, ну да их не было не больше, чем у обычного юноши тех же лет, только что вступившего в строй. И это как-то не вязалось с тем, что полковник Нефедоров притащил ее за собой, как любовницу, или же она сама притащилась за ним. Она, действительно, вникала в дела воинской службы, и даже пару раз сумела заслужить скупую похвалу майора. "Из вас мог бы выйти толковый офицер...", - как-то, забывшись, сказал он ей, и едва успел спохватиться и не произнес "не будь вы женщиной", как хотел.

- Он появился где-то четверть часа назад, - ответила Елена. - Сначала на грани слышимости, а теперь вот как будто постоянно гудит в ушах.

Штайнметц опустил бинокль и прислушался к собственным ощущениям. Шум, действительно, был. И он даже быстро узнал его. Такой издавали лопасти вертолетов. И судя по нему, винтокрылых машин было много. Очень много.