Пандора в Конго

Однако если бы мы рассматривали внешность девушки с чисто эстетической точки зрения, то нам бы пришлось признать, что отдельные части ее фигуры выглядели почти уродливо. Возьмем, к примеру, ее конечности. Длинные ноги прекрасно соответствовали телу газели, но руки, пальцы которых почти касались ее колен, когда Амгам вытягивала их вдоль туловища, сильно портили общее впечатление. Стопы ног и кисти рук были слишком велики. Когда Маркус клал свою ладонь поверх ладони девушки, ее пальцы выглядывали из-под его руки. Рубашки и брюки Уильяма были ей коротки: она была высокой, очень высокой. На целую голову, а может быть, Даже на две выше Гарвея. Мужчины привыкли смотреть на женщин сверху вниз, но с Амгам обычное положение вещей менялось, и Маркус испытывал по этой причине робость. Груди ее были очень маленькими, почти не развитыми, соски размером с пуговицу. Нос прямой и длинный, с плотно натянутой на нем кожей. А поскольку рот у девушки тоже был большой, все ее лицо казалось нарисованным вокруг перевернутой буквы Т.

И все же эстетическая оценка внешности Амгам должна была непременно учитывать тот магнетизм, которым обладало это белоснежное создание.

Она была иностранкой чистой воды, а потому могла вынести совершенно беспристрастное суждение о жизни на Земле. Если бы Амгам взялась высказать свое мнение о нашем мире, ее оценка оказалась бы свободна от какого-либо предубеждения, поиска выгоды или предвзятых симпатий. Во время наших бесед Гарвей никогда не размышлял на эту тему. Я сам пришел к такому выводу. (Следует признать, что он напрашивался сам собой.) Братьям Краверам он не мог прийти в голову, потому что они смотрели на мир глазами пиратов и видели перед собой добычу, а не сокровище. Гарвей, человек куда более простой, по крайней мере видел в ней женщину.

Однажды утром Маркус заметил, что Амгам ушла с поляны. Ничего удивительного в этом не было. Девушка часто исчезала из поля его зрения, углубляясь в лес, а потом после небольшой прогулки возвращалась к палаткам. Но в тот день пошел дождь, настоящий ливень. Капли барабанили по мискам и консервным банкам, точно град пуль, а прогалина на глазах превращалась в грязное болото. Надо сказать, что Маркус уже знал, что, хотя дожди в Конго казались началом Всемирного потопа, длились они недолго. Обычно в таких случаях братья Краверы прятались под полотняным навесом, укрепленным на четырех шестах около прииска. Но, если бы дождь не прекратился, им могло прийти в голову вернуться в палатки, чтобы переждать непогоду, и тогда Уильям обнаружил бы пропажу своей беляночки.

Слава богу, вскоре выглянуло солнце. После грозы Уильям и Ричард становились еще более раздраженными, чем обычно. Перед тем как продолжить работу, требовалось откачать из ямы воду, что означало потерю времени, это неминуемо влекло за собой убытки. Со своего места Маркус слышал ругань братьев Краверов и щелчки хлыста.

Однако Амгам не возвращалась. Глина на поляне просохла. В горшках и кастрюльках, которые успели наполниться дождевой водой, утонули десятки бестолковых мошек. Маркус забеспокоился не на шутку. Он оставил котел на огне и направился в глубь сельвы, то и дело окликая девушку:

– Амгам? Амгам?

Ответа не было. Гарвей слышал только шорохи леса и потрескивание веточек, которые ломал на своем пути. Черт возьми! С чего он взял, что Амгам не убежит? Сельва была полна опасностей, ей ни за что не удалось бы выбраться из нее. Тем не менее по какой-то причине, которая теперь казалась ему абсурдной, Маркус счел, что девушка была достаточно разумной, чтобы отказаться от мысли о побеге. Но она, вероятно, смотрела на мир с другой точки зрения. Какой бы опасной ни казалась ей сельва, для нее не было ничего страшнее палатки Уильяма. Вот именно – Уильям Кравер. Он убьет его. Когда Маркус освободил господина Тектона – это было одно, но лишить этого человека любимой ночной игрушки – совсем другое.

– Амгам!!!

Она могла быть где угодно. Гоняться за девушкой с такими длинными ногами не имело никакого смысла. Маркус стащил с головы поварской колпак и стал разъяренно топтать его ногами. К счастью, в этой части сельвы растительность была не слишком плотной, что позволяло разглядеть предметы на расстоянии двадцати-тридцати метров. Там, в отдалении, он заметил белую фигуру.

Амгам сидела на большом камне, трава не закрывала его полностью. В этом месте, прямо над камнем, зеленый свод был более плотным. Из-за избытка влаги трава и кусты здесь не росли: во время ливней на листьях скапливалось столько воды, что она еще долго сочилась вниз. Вот и сейчас – на прогалине давно светило солнце, а на Амгам продолжали падать мелкие настойчивые капли этого природного душа. Плотная листва создавала зеленый сумрак, который то тут, то там пронизывали тонкие солнечные лучи.