Пандемоний

Я лег на кровать и сосредоточился на странице комикса, пытаясь смотреть мимо картинки с изображением голой О'Коннел. Вот она стоит, подставив лицо под струи воды, и та стекает ручьями по ее шее.

Доктор Тормоз. Остаются ли жить добрые дела? Нет, остается жить лишь зло. О боже!

Человек-Радар. Ну вы загнули, доктор! Можно сказать, убили наповал!

Это в принципе не имеет смысла, потому что у Доктора даже нет оружия. Собственное оружие Человека-Радара отбрасывает Доктора Тормоза вместе со злой Ханной назад, в одно из настенных кривых зеркал, которыми увешаны стены в логове доктора-злодея, и оно разбивается. Доктор лежит на полу, оглушенный, посреди острых осколков.

Человек-Радар. Победа за мной!

Доктор. Негодяй!

После чего следует главное откровение: Доктор Тормоз стаскивает с лица маску, и Боб видит собственное лицо (насколько мне, конечно, удалось, нарисовать похожее. Скажу честно, лица мне удавались плохо и, как правило, получались разные. Моим коньком были бицепсы и бедренные мышцы).

Человек-Радар. Так это… я?!

Наконец-то все встало на свои места: Доктор Тормоз — это злой клон нашего Боба. Или, может, наоборот, Боб — добрый клон Доктора? Продолжение в следующем номере!

О'Коннел вышла из душа и приблизилась ко мне. Белое гостиничное полотенце едва прикрывало ей бедра. Ну прямо-таки фламинго! На голове легкий пушок, полупрозрачные уши. Выражение лица — на редкость серьезное.

Я присел на кровати.

— В чем дело?

— Я хочу кое-что знать.

Она встала прямо передо мной, явно не собиралась сдвигаться с места. Бледные плечи, все еще влажные, порозовели от горячей воды. Я посмотрел на холмики грудей, прикрытые махровым полотенцем, и поспешил отвернуться.

Я ощущал ее запах. Запах мыла и другой, едва ощутимый, который исходил из-под края полотенца, а его источник находился у нее между ног.

— Хочу спросить, наблюдает за нами мальчишка или нет?

— Понятия не имею, — ответил я, — вряд ли.

На видео он просыпался, как будто разбуженный кошмаром, и звал мать, словно пятилетний ребенок.

— Вряд ли для него течет время.

Я поднял руку и дотронулся до сгиба ее ноги. Кожа все такая же влажная.

О'Коннел закрыла глаза. Моя рука скользнула выше, прочерчивая на коже влажную дорожку. Она схватила мою руку и вновь открыла глаза.

— Прошу тебя, не надо. Он знает, что происходит с тобой? Он запомнит или нет?

— Не знаю, — ответил я. — Понятия не имею, как все устроено.

Мариэтта отступила от меня. Мои пальцы соскользнули с ее тела.

Она повернулась и направилась к своей кровати. Достала из чемодана ворох одежды и снова вернулась в душевую.

Я поднес влажные кончики пальцев к губам. Никакого запаха я не ощутил, и все равно едва уловимый аромат ее тела засел у меня в голове.

— Черт! — негромко выругался я.

Спустя минут десять — пятнадцать Мариэтта вышла из душевой, одетая в длинную футболку и шорты. Не глядя в зеркало, почистила над раковиной зубы, затем сложила обратно одежду, закрыла крышку и аккуратно поставила чемодан на тумбочку. Стащила с кровати толстое покрывало и юркнула под одеяло.

Она лежала лицом вверх, закрыв глаза.

Я взял бритвенные принадлежности и спортивные шорты. Свет возле своей кровати я выключил, затем выключил верхний свет, оставив гореть только лампу дневного света над раковиной, а также лампочку в душевой. Когда я проходил мимо ее кровати, Мариэтта обронила:

— Лампочки можешь оставить в покое.

— Тебе хочется со мной поговорить?

— Я дала обет безбрачия, Дэл, — спокойно ответила она. Глаза ее оставались закрыты. — И я твой пастор. Я не должна была так поступать с тобой. Извини.

— А как ты со мной поступила? Не понимаю?

Она не ответила.

Приняв душ, я выключил все лампы, в темноте засунул грязные вещи на самое дно сумки, рядом с велосипедными цепями. Вынимать рогатку из заднего кармана джинсов я не стал. Кстати, О'Коннел я ее не показал. Боялся, что она отнимет ее у меня, как отняла отцовский пистолет.

Я лежал в темноте и прислушивался к ее дыханию. Увы, до моего слуха доносилось лишь шуршание шин по асфальту, когда мимо мотеля проносились грузовики.

Мне было трудно дышать. Я не мог пошевелить ногами.

Мгновением раньше мне снилась вода, холодная вода. Парализованный, я опускался на дно в ледяной тьме. Зрение застилал черный колодец. Он был одновременно и надо мной, и подо мной. Бездонная спиральная яма, тоннель в пространстве. Я чувствовал, что меня кто-то или что-то поджидает в этом тоннеле — да что там, тысячи самых разных сущностей. Целая конгрегация.

В следующее мгновение вода исчезла. Глаза мои были закрыты. Или открыты, но слепы в темноте. На губы давило что-то тяжелое. Ногами я пошевелить не мог. Я знал, что вода — это воспоминание, однако не мог понять, сплю я или проснулся.

Что-то горячее появилось рядом с моим твердым как камень членом. Я вонзился в этот жар и снова открыл глаза. Теперь я точно проснулся. Как будто меня стукнуло током.