Пандемия

Улицы города были проложены, как по линейке. На них почти не было машин – одни военные грузовики, однако на улицах за барьерами толпились и кричали люди.

Пилот обернулся и показал на наушники.

Пейтон и Йонас надели свои пары.

– Куда мы прилетели? – спросила Пейтон.

– В Дадааб. Лагерь беженцев, – ответил второй пилот.

О лагере беженцев Дадааб упоминал госдеповец на инструктаже. Лагерь находился в глубине кенийской территории, близ границы с Сомали, и был крупнейшим в мире – предоставлял кров тремстам тысячам человек, большинство из которых едва сводили концы с концами. Более восьмидесяти процентов обитателей составляли женщины и дети, почти все бежали из Сомали от засухи и многолетних войн. Недавно кенийское правительство пригрозило закрыть лагерь в ответ на террористические акты «Аш-Шабаб», которые предположительно совершали лица, завербованные в лагерях беженцев. В итоге за последний год обратно в Сомали были высланы более ста тысяч беженцев.

– Сколько инфицированных? – поинтересовалась Пейтон.

Ответил женский голос. Пейтон немедленно узнала говорящую: Ния Океке, сотрудница кенийского Минздрава, с которой она встретилась в Мандере. Очевидно, она прилетела на втором вертолете.

– Больны не менее двух тысяч беженцев. Около сотни уже умерли. Случаи есть даже в лагере гуманитарных организаций, в том числе среди работников Красного Креста и ООН.

Ния объяснила планировку комплекса: он состоял из четырех лагерей – «Ифо-2», «Дагахали», «Хагадера» и лагеря гуманитарных организаций.

В отдалении на одиночную посадочную полосу заходил транспортный самолет.

– Что вы везете?

– Солдат и припасы. Мы вводим карантин на всем комплексе.

– Чем мы можем помочь? – спросил Йонас.

– Нам нужен ваш совет. Как бы вы поступили в такой ситуации?

Пейтон с Йонасом задали еще несколько вопросов, переговорили наедине, перекрикивая шум вертолетных винтов, и наконец пришли к единому мнению насчет рекомендаций. Они предложили поделить комплекс на четыре части – карантин для подозреваемых на болезнь, изолятор для подтвержденных случаев и два вспомогательных лагеря. В первом вспомогательном лагере должны жить те, кто вступал в контакт с потенциальными носителями инфекции. Второй выделялся для сотрудников, не контактировавших с патогеном. Работникам из второго лагеря предстояло разгружать транспорт и поддерживать связи с внешним миром.

За годы борьбы с эпидемиями ни Пейтон, ни Йонас не сталкивались с таким положением, какое сложилось в Дадаабе. Приходилось на ходу импровизировать. Они предложили ввести карантин в ближайшем городе, Гариссе, и перекрыть А3 и дорогу между Хабасвейном и Дадаабом – две основные магистрали, соединявшие комплекс с внешним миром.

Обсудив подробности, Пейтон и Йонас сели в вертолет и полетели обратно в деревню, в свой лагерь.

Йонас стащил с головы гарнитуру и наклонился к напарнице.

– Плохо дело. Беженцы хлынут, как после резни в Руанде.

– Верно говоришь. – Пейтон выглянула из иллюминатора. – Никак не возьму в толк. Дадааб слишком далеко от Мандеры и той деревни. Американцы сюда не приезжали. По крайней мере, об этом ни слова на их веб-сайте и в заметках доктора Кибета.

– Что ты имеешь в виду?

– Что-то здесь не так.

– Что именно?

– Не знаю. Надо взять передышку, не торопиться с выводами.

Догадка вертелась где-то рядом, однако измученный нехваткой сна и вертолетной тряской мозг не мог ее нащупать. Отчего-то Пейтон во второй раз за ночь вспомнила брата. Он погиб на восточной границе Уганды, в нескольких сотнях миль отсюда, в одну из ночей ноября 1991 года.

* * *

Вертолеты кенийских ВВС доставили Пейтон и Йонаса в деревню на восходе солнца. Белые палатки мерцали на солнце, ветер от винтов взлетающих вертолетов трепал волосы прибывших.

Пейтон, невзирая на усталость, позвонила Эллиоту, в ЦКПЗ и ЦЧО. Эпидемия распространилась намного шире, чем она ожидала.

День четвертый

1 200 000 инфицированных

500 умерших

Глава 30

Снова придя в себя, Десмонд обнаружил, что лежит на боку на плотно утоптанном полу крохотного помещения без крыши. С трех сторон его окружали деревянные стены, с четвертой – металлическая решетка. Сначала ему показалось, что он в убогой тюремной камере. Присмотревшись, понял, что это стойло внутри обычного сарая.

Руки и ноги были накрепко связаны. Все тело болело – даже больше, чем в то утро в Берлине. С ним не церемонились.

Приложив усилие, он передвинулся вперед. Сквозь решетку был виден центральный проход. Стояла ночь. Сколько времени провел он без сознания?

Тот, кто превратил сарай в тюрьму, постарался на славу: деревянные стены укрепили врытыми в землю арматурными прутьями. Можно попробовать их выкопать, но столько времени ему не дадут.

Физическая боль и ощущение замкнутого пространства вызвали воспоминание, которое начало воспроизводиться в уме как наяву.

* * *

Утро. Десмонду пять лет. Он рано проснулся, натянул перепачканную одежду и пулей вылетел с подворья. Когда мальчишка подбежал к первым воротам, на пороге появилась мать.

– Чтобы был обратно к обеду, Дез, или я выдублю твою шкуру!