Памирская жуть

Своих родителей Хорст никогда не видел. Его воспитывала тетка, сестра отца. Строгая, одинокая женщина, она так никогда и не вышла замуж. От нее Хорсту стало известно об исчезновении отца и смерти матери. И если о своем брате тетка Хорста рассказывала много и охотно, то о его супруге, матери Шиллинга, почти никогда. Он знал лишь, что бедная женщина умерла при его рождении. Когда Хорсту исполнилось двадцать семь, заболела и умерла тетка. Так оборвалась последняя ниточка, связывавшая Шиллинга с прошлым его семьи. Но перед самой смертью пожилая женщина передала воспитаннику основательно запечатанный конверт, содержимое которого и составляли письмо отца и фотография.

Хорст надел очки, поднес листки поближе к закрепленной у изголовья лампе и вот уже в который раз стал читать.

«Дорогой мой сын, мне очень стыдно, ведь я даже не знаю твоего имени. Но если ты читаешь это письмо, то я могу быть спокоен, что ты здравствуешь и, надеюсь, ни в чем не испытываешь нужды. Волею судьбы нам предначертано никогда не увидеть друг друга, о чем я буду скорбеть до конца своих дней. Но мы, люди, не властны над своей судьбой, хотя иногда нам и удается ее обмануть. Я имел неосторожность прикоснуться к тайне, цена которой чудовищна – мы с тобой никогда не встретимся! И я могу лишь надеяться, что ты, мой сын, найдешь в себе силы понять и, может быть, простить меня.

То, что ты узнаешь из этого письма, должно оставаться твоей тайной! Никому, никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывай об ЭТОМ!»

– Хорст, ты еще не спишь? – раздался снаружи веселый голос Макса Шмидта.

Профессор Шиллинг без желания оторвался от чтения. Первой его мыслью было притвориться спящим. Но лампочка у него над головой давала достаточно света, чтобы его можно было видеть и снаружи.

– А что случилось? – стараясь не показывать своего раздражения, отозвался профессор.

– Да, собственно, ничего, – все-таки почувствовал в его голосе недовольство Шмидт. – Мы сейчас в беседе затронули довольно занятную тему. Ну, и подумали, что тебе тоже было бы интересно.

Макс еще с полминуты потоптался у палатки Хорста и, неопределенно хмыкнув, удалился.

Шиллинг еще несколько раз пробежал по строкам письма невидящим взглядом и, тяжко вздохнув, все-таки отложил его до следующего раза.

Поздние посиделки у костра являются неотъемлемой частью, наверное, любой экспедиции. Люди в первую очередь наслаждаются отдыхом после дневного перехода. А кроме того, имеют прекрасную возможность поделиться своими мыслями и впечатлениями от увиденного или услышанного за день. Не секрет, что уже с первых дней участники путешествия волей-неволей делятся на две категории. На шибко охочих до удивительных историй, а потому благодарных слушателей и на любителей пощекотать себе и другим нервы, а посему захватывающих рассказчиков.

В экспедиции Патрика Крюгера, однако, это правило почему-то не прижилось. Едва один сказитель заканчивал свое повествование, как его тут же сменял другой. Порой очередной рассказчик даже не давал слушателям возможности как следует вникнуть во все детали предыдущей истории.

В таких ночных бдениях наблюдаются и некоторые закономерности. К примеру, чем плотнее вокруг костра сгущается тьма, тем больше в рассказах мистики. А под конец тема сверхъестественного и вовсе доминирует над другими. Объяснение сему парадоксу, видимо, следует искать в человеческой психике. Потому как именно страх – эта естественная реакция человека на окружающую обстановку – темноту и удаленность от людских поселений – не оставляет ему другого выбора. Чтобы избавиться от своего страха, ему необходимо в первую очередь познать его. И тут-то будоражащие воображение истории оказываются как нельзя кстати…

– А вот послушайте, что я вам сейчас расскажу, – завладел вниманием остальных Макс. – Произошло это с одним моим знакомым, к моему глубокому сожалению слишком рано покинувшим наш мир. Эта действительная история случилась два года назад в пригороде Гамбурга. В районе, где живут очень и очень обеспеченные люди. К таковым относились и родители моего знакомого. Его звали Эрнст. Фамилию по понятным причинам я называть не стану. Как и большинство молодых людей, которым не нужно заботиться о хлебе насущном, потому что мама с папой об этом уже позаботились, он вел веселую и беззаботную жизнь…

– Говорит так, будто знает о чем, – пошутил Мартин Букс.

– Знает, знает, о чем говорит! – поддержал его Семен.

Макс лишь хитро улыбнулся и как ни в чем не бывало продолжал: