Памир без легенд (рассказы и повести)

Здесь много неисследованных хребтов -- высоких и снежных. Я веду альтиметрические наблюдения [прим. авт.: Альтиметр--прибор, который служит для определения высоты местности над уровнем моря,] и занимаюсь с Юдиным геологией. Бойе практикуется в топографической съемке. Осман--превосходный повар, а продовольствия у нас на полгода. Едим пловы, шурпу (суп из баранины) и кавардаки (варево из мяса и овощей). К нам приезжают киргизы, привозят кумыс, угощаются и зовут в гости. Превосходно живем: тихо, сытно, дружно и весело. Загорели, окрепли, полны энергии. Читаю дневники прошлых памирских экспедиций, они есть у Юдина. Превосходные дневники! Забавно: стоим у самых снегов, вплотную, а воды нет, ближайший снег не тает еще. Осман ходит на реку--километра за два отсюда. Ходит он и в арчовый лес--за дровами.

Желаю Вам всего наилучшего. Больше почтовых оказий не будет. Следующее письмо получите с Поста Памирского--месяца через три. Не беспокойтесь, мы очень счастливы. Странно вспоминать Ленинград. Каким шумным кажется он отсюда!

Ваш..." (моя подпись)

Глава третья

ТРЕВОГА

1

Из-под одеяла--и морозный воздух палатки... Но Юдина вызывает какой-то киргиз. Стуча зубами от холода, Юдин торопливо сует ноги в сапоги, руки в рукава альпийской куртки. Выходит. Я еще в полусне. Полог палатки откидывается, и Юдин спокойно, тихо и удивительно неожиданно:

-- Никакой паники... Гульча разгромлена басмачами...

Басмачи?

В Средней Азии это слово знает каждый. Басмачи-- это активные контрреволюционеры. Это те враги советской власти, которые с оружием в руках выступали против нее.

Неожиданное известие, принесенное нам заезжим киргизом-кочевником, означало, что зарубежные империалисты затевают новую авантюру. Мы знали, что среди местных жителей--киргизов Алая и Памира-- мы найдем друзей, готовых отдать жизнь за советскую власть. В тишине долин мы слышали смелые голоса комсомольцев--киргизской молодежи, разоблачавшей на собраниях всяческих реакционеров. Но мы знали и то, что многие муллы, баи, бывшие басмачи, готовые мстить всему живому на свете, притаились до случая в здешних горах, полны лицемерия и показного смирения. Мы знали, что они готовы примкнуть к любой авантюре, какую задумают их заграничные покровители. Мы понимали, что в слепой ненависти к советскому строю они готовы опять вооружиться вырытым из-под камней оружием и, забрав с собой родовые семьи, сбросить овечьи шкуры и примкнуть к той стае бандитов, что кинется на нашу территорию из-за границы, которая тянется в почти неисследованных горах и еще плохо защищена... Кинется, чтобы грабежом возместить былые богатства, чтобы громить мирные верблюжьи караваны, надоблачные аульные кооперативы, убивать и пытать девушек-комсомолок, изучающих в школах грамоту, резать всех советских людей, которые попадутся им в руки, стремясь избавиться от свидетелей, рассчитывая, что некому будет изобличать главарей. А при первой же неудаче вразброд--через висячие ледники, сквозь ураганные ветры пустынь--бежать за границу, зная, что от населения ничего, кроме пули в затылок, уже не получишь; бежать туда, где еще можно-- и то лишь за золото--найти укрывателей.

Весть о разгроме Гульчи басмачами была ошеломляющей. Однако мы еще имели время трезво обо всем поразмыслить. Мы были в опасности, но реально еще не представляли ее себе.

Мы оделись. Умылись. Велели Осману кипятить чай. Солнце слепило долину длинными праздничными лучами. Мы деловито обсуждали положение: Юдин, Осман и я. Бойе спал, и мы не стали его будить. В свои девятнадцать лет еще очень неуравновешенный, он мог бы нарушить размеренный ход обсуждения действительных наших возможностей.

Первая -- оставаться здесь.

Но... ничем не обеспечены мы от внезапного нападения ни ночью, ни днем. С малыми силами никто на нас нападать не станет. А если явится крупная банда, что можем сделать мы, обладая лишь двумя карманными пистолетами да одним стареньким карабином с полусотней патронов? Что будет здесь завтра? Даже--сегодня? Даже-- через час?

Вторая--укрыться на погранзаставе Суфи-Курган-- тридцать пять километров отсюда.

Это ближайшее и единственное место, где есть вооруженная сила. Застава находится между Гульчой и нами, следовательно, басмачи--по ту ее сторону. И если даже пастух, поведавший Юдину про разгром Гульчи, солгал нам о спокойствии в Суфи-Кургане и о свободном пути туда, все же надо идти на заставу, потому что, появившись там, банда неминуемо придет и сюда. Идти на заставу--есть риск наскочить на банду. Не идти-- нет шансов на спасение здесь.

Третьей возможности нет, ибо в Алай (даже если там спокойно, даже если мы уверим себя, что там не догонят нас, даже если забудем и о том, что из Алая-то нам уж вовсе некуда будет деться) уйти мы не можем: в Алае снега непроходимы для вьюков, и нет там ни пищи нам, ни корма для лошадей.

2