Памяти Императорской русской армии

При Императоре Александре III во главе войск гвардии и Петербургского военного округа стоял его брат, Великий князь Владимир Александрович, начальником его штаба был генерал-лейтенант Н. И. Бобриков. При управлении военно-учебных заведений был образован военно-педагогический комитет, во главе которого стал генерал Коховский[1]. Все это были люди высококультурные и просвещенные, и они вступили в серьезную борьбу с грубостью войсковых нравов. Сын Государя, Наследник Цесаревич, находился в Л.-Гв. Преображенском полку; брат Государя, Великий князь Сергей Александрович[2], командовал этим полком, Великий князь Сергей Михайлович[3] командовал батареей гв. конной артиллерии, Великий князь Николай Николаевич Л.-Гв. Гусарским полком и Великий князь Константин Константинович[4]— Л.-Гв. Измайловским полком. И это было не отбывание номера, а настоящая служба со всеми ее тягостями смотров и маневров.

Августейший поэт, К. Р., Великий князь Константин Константинович, воспитанник и друг поэта Ап. Майкова, сумел опоэтизировать самые будни пехотной службы. Его стихи повторялись и заучивались нами. Кто из нас не учил его стихотворение «Наш полк», кто не знал наизусть отрывков из его «Лагерных набросков»…

Его стихи, повести Гаршина, очерки Крестовского, статьи входившего в силу военного писателя А. Бутовского, приказы и статьи М. И. Драгомирова круто поворачивали русло военной жизни и, при неослабляемой муштре, на помощь властно выдвигалось воспитание.

Начатое еще при Императоре Александре II составление Полковых историй достигло при Императоре Николае II полного развития, и редкий полк не имел своей полковой истории, иногда блестяще написанной. «История 44-го Драгунского Его Величества Нижегородского полка» Потто, «История Лейб-Эриванского Его Величества полка» Бобровского, «История Кавалергардов» Панчулидзева, «История Л.-Гв. Конного полка» герцога Г. Н. Лейхтенбергского (еще не напечатанная) и многие другие были серьезными научными трудами. Офицеры вживались в полки, и желание увлечь своих солдат подвигами предков побуждало их издавать специальные памятки для солдат. Так были созданы памятки Кавалергардов — Дашковым, Конногвардейцев — Д. Ф. Треповым, Бородинская памятка конногвардейца — герцогом Лейхтенбергским, Атаманская памятка, Нижегородская, Лейб Эриванская и многие другие. Я не ошибусь, если скажу, что к 1914 году до 30 % полков имели уже свои памятки. Некоторые из них (Кавалергардская и Конногвардейская) были богато иллюстрированы портретами императоров, изображениями штандартов и полковых отличий и заключали в себе не только краткий исторический очерк, но и заветы наших великих русских полководцев: Петра Великого, Суворова и Скобелева солдатам. Драгомиров переработал суворовскую «Науку побеждать», и она стана общесолдатской памяткой — катехизисом солдата (Граф Л. Н. Толстой жестоко глумился над нею и своими «офицерской и солдатской памятками» внес много ядовитых сомнений в умы).

«Зри в части — семью, в начальнике — отца, в товарищах — братьев», — говорилось в драгомировской памятке. И так и было.

* * *

Одним из красивейших, трогательнейших обрядов жизни Императорской армии был Высочайший объезд лагеря и заря с Церемонией.

Во время объезда Государь знакомился с войсками лагерного сбора и потом молился с ними на общей молитве.

Из двадцати четырех лет, проведенных на службе в Петербургском военном округе, я только два раза отсутствовал из лагеря — один раз для подготовки в Академию, другой — находясь на войне с Японией. Из двадцати двух раз, что я присутствовал при объезде лагеря и заре с церемонией, я только раз помню, что погода была не вполне благоприятная. Налетал крупный и холодный дождь, ударяли градины и по синему небу серыми и белыми обрывками ходили тревожные тучи, заслоняя солнце. Все остальные разы стояла прекрасная солнечная погода, и Император являлся во всем своем блеске, осиянный солнечным светом Божьей благодати.

Объезд и заря с церемонией приурочивались к концу июня или первым числам июля, т. е. к тому времени, когда петербургское лето стояло в полном расцвете, и все гвардейские и армейские части округа были стянуты в лагерь. Он совпадал и со днем переезда Государя на жительство в Красносельский дворец.

Музыканты, трубачи, барабанщики и горнисты частей лагеря задолго готовились к заре с церемонией. После инвалидного концерта в Мариинском театре 19 марта в полки рассылались программы пьес, которые будут исполняться на заре. Капельмейстер войск гвардии — в последнее время капельмейстер Л.-Гв. Финляндского полка Оглоблин, а перед ним старик, почтенный Вурм — объезжал с начала лагеря полки и проверял игру. Делались общие сыгровки по дивизиями, наконец, репетиции всем хором, почти в тысячу музыкантов.