Память

Противоположная часть купе искажалась и плыла, словно Алеся смотрела через прозрачную толщу воды. Она с силой потёрла глаза, выгоняя из сознания остатки сна. Странная пелена заклубилась, сгущаясь в серовато-дымчатый живой комок. Тот продолжал меняться, обретая человеческие черты. Когда проявилось круглое лицо с подобием очков на носу, девушка ахнула: хтонь напоминала её попутчика. Вот только глаза… Два бледно-голубых сгустка буравили её, почти физически вжимая в стену. Алеся сглотнула, пытаясь избавиться от спазма в горле.

Человекообразное существо зависло на уровне верхней полки напротив неё. Призрачные руки потянулись к Алесе. Сердце бухнулось о рёбра, упало в стопы и там затихло. Мышцы живота скрутило холодным жгутом. Она попыталась закрыть глаза, сбежать в спасительную тьму, как в детстве под одеяло, но не смогла пошевелиться.

Прикосновение клубящихся рук отозвалось в Алесе волной омерзения. Нечто влажное и липкое струилось по её рукам и плечам, нахально забиралось под майку, щупало грудь. Острыми когтями прошлось по животу, спустилось ниже. Девушка дёрнулась, пытаясь освободиться и сбросить с себя наваждение. Тщетно. Она была полностью во власти этих отвратительных конечностей, шаривших по её телу. Комок отчаяния застыл в горле, слеза бессилия сиротливо поползла по щеке.

Алеся явственно ощущала, будто эта мерзость что-то высасывает из неё. Тело обмякло, мысли путались, она едва не теряла сознание. Тварь напротив, наоборот, раздавалась всё больше, заполняя купе. Девушка потеряла счёт времени, болтаясь сознанием между чудовищной явью и забытьём. В какой-то момент руки-щупальцы дрогнули, разжались, и Алеся мешком повалилась на койку.

***

Разлепив глаза, она долго не могла понять, где находится. Какая-то огромная трясущаяся коробка с выпирающими из стен кожаными полками. Спустя некоторое время из глубин памяти всплыло слово: «вагон». «Ах, да, — вяло подумала девушка. — Я еду в поезде… в Иркутск… к родителям».

Алеся чувствовала себя паршиво: в голове мутилось, а тело на малейшее движение отзывалось ноющей болью. «Будто вчера я набухалась, а потом бежала марафон», — морщась, подумала она, поднимаясь с койки.

Взгляд скользнул по сиденью напротив. Пусто. «Надо же, толстяк оторвался от своей книги».

Умывшись и немного придя в себя, Алеся вернулась в купе с дымящимся стаканом кофе и шоколадкой. Попутчик ещё не вернулся, зато на столике рядом с бутылкой воды примостилась книга. Судя по обложке, та самая, которую не выпускал из рук жирдяй.

Поставив кофе и оглянувшись на дверь, девушка потянулась к выцветшей синей обложке. «Тяжёлая, зараза. И как у него руки не отвалились целый день держать её на весу?» — Алеся принялась рассматривать фолиант. Местами износившаяся, но добротная кожа. По центру обложки неаккуратной врезкой начертано единственное слово: «Память». Ощущение, что надпись нацарапали острым предметом — до того неопрятно и чужеродно она смотрелась.

Ведомая любопытством, Алеся открыла книгу. Щеголяя белизной бумаги, на неё воззрился чистый лист. Абсолютно чистый. Без единой закорючки.

«Херня какая-то, — в недоумении девушка листала страницы, и каждая встречала её девственной белизной. — Жирдяй целый день тупо пялился в пустые страницы? Точно поехавший».

Девушка брезгливо захлопнула книгу и бросила на пустовавшую полку, где не так давно валялся её хозяин.

Откусив «Сникерс» и запив большим глотком ароматного кофе, Алеся зажмурилась от удовольствия. «Новый день, новая жизнь, новая я».

Гнетущие мысли об измене Кости как-то незаметно отпустили и даже шершавый осадок в душе улетучился. Будто и не было никакой измены. Словно всё это было сном — дурным, но скоротечным. А сейчас она проснулась, и образы сна стремительно таяли, унося с собой и боль, и даже саму память о ней.

«Но ведь было между нами и много хорошего, — Алеся мечтательно уставилась в окно. — Помню ту охапку бордовых роз, которую он притащил, когда я болела… И как нежно он дышал мне в шею, когда мы валялись на диване после секса… И когда прыгнул в холодную воду Москвы-реки вслед за упавшей сумочкой с деньгами и телефоном…»

Каждый образ из прошлого, который она оживляла в памяти, тут же исчезал, будто пушинка, в одночасье сгоревшая от поднесённой спички. И чем больше Алеся вспоминала, тем сильнее разливалась образовавшаяся вдруг пустота в сердце и поднималась смутная тревога.

Чтобы хоть чем-то занять себя, девушка достала телефон и залипла, просматривая соцсети и мессенджеры.

Вечер подкрался незаметно.

Вняв урчащему животу, Алеся вышла в коридор за кипятком, попутно отметив, что попутчик так и не вернулся. Скорее всего, вышел ночью, пока она спала. А книгу, растяпа, забыл. «У этого идиота не только носки дырявые, но и память», — не удержалась от шпильки девушка.

У титана Алеся столкнулась с проводницей.

— Вы, случаем, не знаете, куда подевался мужчина из моего купе? Он свою книгу оставил.

Женщина подозрительно уставилась на Алесю, словно сомневаясь в её здравомыслии.