Палые листья лета

Странно, Лес совсем не казался благообразно-показательным парком, но ни одного сучка не попалось на пути, ни одна кочка или колючая ежевичная плеть не помешала. Под могучими деревьями, которых в городе не встретишь, росла всё та же ласковая, сейчас слегка влажная трава. Где-то далеко, на самом краю сознания, отметилось, что в таком дремучем лесу должны водиться дикие звери, а может, и не только звери, но страха совсем не было. В душе крепла уверенность, что никто её сегодня не тронет. Кроме того, кому сама позволит. Санайя почувствовала, как щёки опалил горячий румянец. Его щемящее тепло разбежалось по телу и уютным комом поселилось внизу живота. Даже дыхание на миг перехватило.

Уже сегодня. Скорее бы найти того, кто ей предназначен самой судьбой, иначе этот странный жар не унять. Ещё и в кустах, что темнели справа, завела песнь какая-то ночная птичка. Жаворонок? Кажется, Санайя читала, что жаворонок – птица утренней зари. Значит, это соловей, не иначе, пусть и соловьёв она раньше тоже никогда не слышала.

– Нарекаешься соловьём! – сообщила она птичке и, засмеявшись и широко раскинув руки, закружилась.

Если бы свадьба велась по общепринятым правилам, кружила бы Санайя сейчас в танце с женихом. Но сегодня эти правила неуместны, можно танцевать самой с собой. Полянка как раз для этого подходящая.

Как помутилось в голове. Кажется, перестаралась. Так можно и упасть. А почему бы и не упасть? Ведь сама хотела поваляться на этой нежной зелени.

Трава и правда, оказалась волшебной. Жаль, намокшая и ставшая ещё более грубой рубаха мешала остроте ощущений. Значит, рубашку можно снять и отбросить. Тем более, никто не видит, да и темнота вокруг кромешная, даже робкий нарождающийся полумесяц и любопытные звёзды предупредительно скрылись за облаками-ширмами.

Санайя бездумно перекатывалась по траве, впитывая телом её благотворные соки и духмяный запах. Хочется смеяться? Можно смеяться. Смех совсем не похож на деликатный смех воспитанной девицы? А кому здесь слушать? Ни смотреть, ни слушать некому. Гортанные, почти утробные звуки огласили окрестность.

***

То, что она уже здесь не одна, Санайя скорее, почувствовала, чем увидела.

Пришёл. Её судьба. Её любовь.

– Иди сюда, что же ты стоишь?

Приблизился. Встал рядом. Во тьме не рассмотреть, кто же он? А нужно ли рассматривать? Санайя точно знала – этот мужчина её и только её. Как и она – только его.

– Ты когда-нибудь валялся на траве? Здесь замечательная трава. Не бойся! – рука коснулась босой ступни и брюк над ней. – Зачем тебе брюки? Они не нужны. И рубаха, если она на тебе есть, тоже не нужна.

Какой послушный. Звякнула пряжка ремня, и лишняя одежда глухо опустилась в стороне.

– Ложись, – Санайя похлопала ладонью рядом с собой. – Поваляйся, тебе понравится.

– О да, думаю, мне понравится! – прохрипели в ответ.

Только вместо того, чтобы поваляться по траве, мужчина прижался к ней. Какой он горячий. Горячая мужская кожа и прохладная трава. Что из этого приятнее? Пожалуй, рука, которая смело легла на её грудь, вызвав короткий вздох не то удивления, не то восхищения. Да, нет ничего лучше уверенной руки на груди, до этого никогда не испытывавшей ничего подобного. Что? Губы, коснувшиеся напряжённой вершинки, могут вообще отключить разум? Пожалуй, здесь и сейчас разум совсем не нужен, и Санайе ещё не раз за эту короткую ночь приходилось удивляться, сколь же волшебным и ярким может быть наслаждение.

Зябкий туман, предвестник близкого рассвета, охладил разгорячённые тела. В его неверном мареве уже можно было рассмотреть того, с кем связала эта ночь, полная волшебства. Не Пинешту, это Санайя поняла ещё при встрече. Но и не Рич. Она провела ночь с совершенно незнакомым мужчиной? Как такое могло случиться?

– Вы кто?! – горло сдавил удушающий спазм.

– Считаете, пришла пора познакомиться? – последовал глумливый ответ.

Познакомиться? Да он… да она…

– Как вы могли? – жалкие остатки гордости едва удерживали готовые пролиться слёзы.

– Не отказать вам в вашей настойчивой просьбе? Никак не мог.

Он ещё и издевается! Разрушил всю её жизнь и так спокоен. Поднялся. Отыскал брюки и рубаху. Оделся.

– Вас проводить, дорогуша?

Дорогуша? Да за кого он её принимает? За кого, за кого. За ту, что первая позвала и смело ответила на ласки. За обычную доступную девку.

– Пошёл вон! – взвизгнула Санайя.

– Как будет угодно даме. Было приятно провести с вами время, – незнакомец куртуазно поклонился и скрылся за деревьями.

Можно зареветь в голос. Можно побить головой и кулаками о землю. Можно остаться на месте и подождать, пока её найдёт дикое зверьё. Не может такого быть, чтобы в столь дремучем лесу не было крупных зверей, а не только мелких ежей и белок, одна из которых смело приблизилась к Санайе, держа в зубах орешек. И где только раздобыла его в начале лета. Перехватила орешек лапками и протянула гостье. Надо же, мир, хоть и разбился вдребезги, но оказался не без добрых существ.

– Ты меня угощаешь? Спасибо.