Палм-Бич

Мэгги почувствовала, что сдается. Она в последний раз напомнила о том, что нельзя витать в облаках, а теперь эту роль пора оставить. Все-таки, может быть, Лайза и права. Одно только представлялось вполне определенным: Стэнсфилду надо быть идиотом, чтобы отвергнуть ее. Лайза настолько близка к совершенству, насколько это только возможно на этом свете, и мужчине с его опытом это должно быть понятно. Разве нет?

- Разумеется, Лайза, он так и поступит. О, это будет великолепно. Ты жена сенатора! А можно мне быть на свадьбе подружкой невесты?

Не вполне убедительно Мэгги попыталась сменить роль Фомы неверующего на роль лица, подающего на торжествах сигнал к овации.

Но Лайза ее едва слушала. Она выпрямилась и провела рукой по своему сверхплоскому животу.

- Ребенок Бобби. Он растет там, внутри. Это же судьба! - Неожиданная мысль промелькнула в ее сознании. - Ведь не может же быть ошибки, правда?

- Инструкция гарантирует точность не менее девяносто восьми процентов. Мэгги засмеялась, перейдя к более приятной роли соучастницы в заговоре.

Бросившись подруге на шею, Лайза дала волю чувствам, и, пока ее хорионический гонадотропин, особый гормон, выделяющийся при возникновении беременности, вступал в пробирке в реакцию с антителами, содержащимися в диагностическом реактиве, залилась потоком слез.

***

Сердце Бобби Стэнсфилда разрывалось на части. Лайза стояла перед ним. Краска отхлынула от ее прекрасного лица, руки так сжались, что побелели суставы. Боже, как он любил ее. Он желал ее сейчас, даже в эту минуту, когда произносил мучительные для нее слова. Но в душе его существовал стальной стержень, присущий всем Стэнсфилдам, и он позволил этой стали подавить свои чувства. Последние несколько дней он мысленно готовился к этой минуте, и все же, когда она настала, оказался неспособным встретиться лицом к лицу с реальностью. Лайза вынашивает его ребенка. Она появилась в дверях, словно летела на крыльях, и поведала ему об этом так чудесно и восторженно, как это могло сделать только юное и очень влюбленное существо. Ей и в голову не приходило, что он может не разделить ее радости. Сейчас она начала это понимать. Она стояла перед ним, готовая разрыдаться.

- Лайза, я не хочу, чтобы ты думала, будто то, что между нами было, не имеет для меня значения. Имеет. Мы оба знаем это. Ты чудесная и милая, и ты мне очень, очень нравишься.

Он подошел к окну и на какое-то время повернулся к Лайзе спиной, изо всех сил пытаясь подобрать слова, которые уменьшили бы ее боль и послужили бы оправданием его ужасной вины перед ней.

Лайза смотрела на него, ее лицо побелело. Она была в шоке, и это состояние усиливалось по мере того, как до нее доходил смысл сказанных им слов. Что-то не так было со сценарием. Она такого не предполагала. Ты мне нравишься? Чудесная и милая? Словно она его любимая двоюродная бабушка. Господи! Он собирается хлопнуть дверью у нее перед носом в тот самый момент, когда, как она полагала, ему захочется прижать ее к груди. Голос ее, тихий и неуверенный, дрожал.

- Бобби, я сказала, что беременна. Я жду нашего ребенка.

Это были не просто слова, в них звучала мольба. Может быть, он не совсем понял то, что она сказала.

Бобби повернулся к ней. Он развел руками, соглашаясь со своим поражением.

- Я ведь думал, что ты... э-э... - Он подавленно замолк, почувствовав в своем голосе нерешительность. "Господи, это ужасно!" Вина обволакивала его всего, впиваясь в кожу своими маленькими острыми коготками.

Лайза тяжело опустилась на край старого, обитого ситцем дивана, подтянула колени к подбородку. На ее озадаченном, ошеломленном лице было недоумение. Молча смотрела она, как мир, в котором она жила, умирает у нее на глазах. Он думал, что она принимает таблетки, что она позаботилась о "мерах предосторожности". Кем же он считает ее сейчас? Девчонкой из Уэст-Палм-Бич, стремящейся пробиться наверх. Он думает, будто ее беременность - это часть некоего детально разработанного плана, имеющего целью подцепить будущего президента. Он должен был впасть в полный восторг. А она - извиваться в его объятиях, пока он шептал бы ей на ухо обещания счастливой совместной жизни до гроба вместе с их ребенком, которого она родит. Это не Бобби. Не ее Бобби. Ей надо позвонить в полицию, пусть его арестуют за то, что он выдает себя за человека, который является отцом ее ребенка.

Бобби отчаянно пытался нащупать тот кран, открыв который, можно было пустить ледяную воду и залип. пламя чувств. Он желал эту девушку. Но ее всепоглощающая любовь разбилась о непоколебимую цель его амбиций, и могущественной волне предстояло разлететься в мелкую водяную пыль от удара об этот несокрушимый волнолом. Жестоко быть добрым. Необходимо сжечь все мосты. По отношению к ней это единственно возможный вариант. Он не имеет права сделать ее своей любовницей. Он не может жениться на ней. Он принадлежит Америке, будущему Америки, каким он его понимает. Лайза Старр будет вытеснена из его жизни, но, возможно, никогда не уйдет совсем из его сердца.