Палиндром

– В общем, если такая, что за фантастическая и невероятная вещь произойдёт, – из-за чего я, уже на подступах к озвучиванию этого моего условия, был обвинён в своё неверие в крепость наших чувств, – то она должна будет мне озвучить такую причину, которую я не смогу предугадать. Для чего всё это было нужно, и что бы было в том случае, если бы я угадал или же наоборот, не угадал, то я уже и сам толком в этом не разберусь и не смогу дать ответа. Возможно, что всё это тогда воспринималось нами как странная игра на чувствах. – Сделал оговорку Верно, задумчиво глядя куда-то сквозь Простоту. – После чего мы весь вечер, с простительными перерывами, так уж и быть, с позволения Лизы, потратили на составление того страшного списка, который учитывал бы в себе все те всевозможные причины, которые я, после составления этого списка, не смог бы предугадать. Для чего составлялся этот список, не скажу. Может, чтобы дать шанс? Но кому и чему, то это тоже ушло от нашего внимания. – Взгляд Верно прояснился и он, как будто видя перед собой тот составленный ими список, начал зачитывать его.

– Оказался не тем человеком, за кого приняла. Не оправдал возложенных на себя надежд. Не знала, что он можно быть таким жадным, и на этом ещё и преуспеть. В общем, предприимчив до жадности. – Здесь Верно улыбнулся. Видимо вспомнил, в каких смешливых муках рождались все эти его характеристики (у него тоже имелись на свой и на её счёт дельные предложения, но он не стал их озвучивать, чтобы не усугублять своё итак достаточно хрупкое положение – Лиза, как оказывается, хорошо умеет подмечать и находить в человеке все его самые ненадёжные качественные характеристики и больные точки).

– Изменчивым во взглядах на посторонних красоток нежного возраста, не витать в облаках, мыслить приземлённо, оказаться неблагодарной скотиной типа козла, или тупым, скучным, типа барана чудаком на букву «м», и т. д. и т. п. – Продолжил свой рассказ Верно:

– Кажется всё перебрала, – вздохнула Лиза и, пристально посмотрев на меня, обратилась ко мне: А теперь дело за тобой. Только попробуй (здесь Лиза молниеносно сверкнула глазами) придумать такую причину, которую я бы не предусмотрела и которым смогла бы оправдаться. – Я же в свою очередь внимательно на неё посмотрел и, взяв в руки ручку, обратился к ней. – Только чур меня не мучить вопросами о том, что я написал, и не слишком об этом задумываться.

– И не подумаю. – Лиза незамедлительно дала ответ, вздёрнув вверх свой иногда слишком любопытный нос.

– Вот и держи своё слово. – Проговорил я и, не сводя с неё своего взгляда, принялся вписывать на листочек свою выдуманность. После чего я, всё также держа под контролем своих глаз взгляд Лизы, вкладываю этот листок бумаги в конверт, зачем запечатываю его, кладу на стол и только после этого, делаю небольшую передышку для себя – отпускаю взгляд Лизы. Ну а Лиза, как, впрочем, и я, сразу же переводит свой взгляд на конверт и начинает смотреть на него пронзительным, с долей ненависти взглядом – эта горечь, по её мнению, позволяет ей рассмотреть в объекте её наблюдения скрытые характеристики. На мой же вопрос: «Так ты и на меня с этой долей ненавистной горечи смотрела, когда в первый раз встретила?», – она такое заявила, что я до сих пор в недоумении и не знаю, что было бы лучше. Чтобы она на меня так горчично смотрела или же так, как случилось. Ведь я для неё, как выясняется, как самая открытая книга, и во мне нет никакой загадки, требующей от неё включения такого мотивирующего на меня взгляда.

Но смотри, не смотри, конечно, если ты не обладаешь экстрасенсорными способностями, – а за Лизой вроде бы такого не было замечено, – то через плотный конверт ничего не прочитаешь. Ну а чтобы Лиза в своём не знающем разумных пределов любопытстве, не пошла дальше и заодно на какую-нибудь хитрость, то я с помощью печати, своей и Лизиной подписи на конверте, окончательно запечатал конверт. И теперь конверт невозможно было незаметно друг от друга вскрыть и заменить его содержимое. И для того чтобы его вскрыть, нужно было, чтобы исполнилось два наиважнейших условия – Лизу обнаружила запечатанная в конверте причина, и она показалась ей достаточно убедительной, чтобы быть мне озвученной. Ну а чтобы конверт по каким-нибудь независящим от нас причинам, а ещё больше по зависящим от нас причинам, не был утерян, то он поутру был отвезён в один из банков, где был и помещён на ответственное хранение в одну из ячеек.

– У каждого свои ценности. И чем это не ценность. – Усмехнулась Лиза, вкладывая конверт в банковскую ячейку. – Ничем не хуже, чем ничего незначащие безделушки и бумажки с нулями на них, ценность которым только и придаёт наше представление о них. И чем больше на этой бумажке нулей, то тем почему-то больше значит эта бумажка. Не странно ли? – задалась вопросом Лиза. – Что-то в этом определённо есть. – После небольшой задумчивой паузы сказала Лиза.