Паладин душ

Иста заметила, что петли двери в комнату Иллвина были отлично смазаны. Тяжелая резная дверь легко поддалась. Отсюда было слышно тихое похрапывание, доносившееся из соседней комнаты, куда вела внутренняя дверь. Горам, или еще кто-нибудь, спал, готовый прийти на зов хозяина, если случится чудо и Иллвин проснется и позовет. Осторожно, чтобы не задеть нить света, она обогнула сундуки и ступила на коврик рядом с постелью Иллвина. С другой стороны, не с той, где была Катти. Иста аккуратно приподняла простыню, так же как и Катти, распахнула его рубаху и принялась изучать лежащее перед ней тело.

Временно не обращая внимания на очевидное, она попыталась рассмотреть кружащийся свет, надеясь прочесть в нем какое-нибудь послание. Самое яркое пламя сейчас приходилось на низ живота, его мерцание было заметно над пупком, губами, лбом и сердцем. Свет надо лбом и губами был совсем тусклым. Иста была уверена, что Иллвин похудел с тех пор, как она в первый раз увидела его во сне, щеки совсем впали, ребра… раньше ребра заметны не были, а теперь она могла буквально сосчитать их. Под его кожей была даже видна линия тазовой кости. Иста пальцем дотронулась до нее, но потом замерла.

Иллвин едва заметно шевельнулся: слабая, но вполне узнаваемая судорога желания… или, быть может, отголоски такого движения, передавшегося по пламенеющей нити, словно волна, пришедшая с дальнего берега? Минуты текли; Иста могла перечесть удары собственного сердца. Могла пересчитать удары его сердца. Они участились. Сначала дернулись его губы, но только чтобы испустить низкий стон.

Напряжение, дрожь, яркая вспышка света и все кончено. Холодный огонь растекся по его телу, а потом, пульсируя, собрался у своего источника – над повязкой под сердцем. Выкачивая… что?

Его плоть снова была тревожно мертва.

– Так, – выдохнула Иста. – Это… любопытно.

Мудрость или даже знание, обходили ее стороной. Но все же некоторые моменты, свидетельницей которых она стала, вполне ясны. А некоторые… нет.

Она бережно запахнула его рубаху и затянула пояс. Вернула на место простыню. И снова присмотрелась к линии света. Она отчетливо помнила сон.

Осмелюсь ли я?

Просто глядя на него, ничего не добьешься. Иста потянулась вперед, обхватила нить пламени ладонью и застыла.

Горам, шлю тебе привет.

Она пристроила бедро на кровати и наклонилась вперед. Коснувшись губами рта Иллвина, она вложила в поцелуй больше ласки. И сжала ладонь.

Свет брызнул в разные стороны.

Глаза Иллвина раскрылись; он вдохнул ее дыхание. Опираясь другой рукой на подушку рядом с его головой, Иста заглянула ему в глаза, такие же темные, как в первых снах. Его рука ожила, обхватила ее затылок, сжав волосы.

– О… Этот сон получше.

Его голос с мягким северным рокнарским акцентом, вязкий, словно выдержанный мед, оказался глубже, чем она помнила из собственных видений. Он поцеловал ее в ответ, сначала осторожно, потом более уверенно, не столько с доверием, а скорее слепо обходясь без него.

Иста разжала ладонь. Свет потек снова, стал выходить из Иллвина, спеша прочь. С болезненным вздохом он снова замер, не успев сомкнуть веки. Блеск из полуопущенных ресниц пугал своей безжизненностью. Она нежно закрыла ему глаза.

Иста не совсем понимала, что произошло в тот момент, когда линия света исчезла целиком, насколько хватало глаз. Значит, и там, где она заканчивается, тоже? И если так, то… потерял сознание кто-то другой? Эрис? В объятиях Катти?

Однажды, оставленная наедине с незнанием, безумным нетерпением и ужасом, она стала причиной несчастья. Ночь, когда Арвол ди Льютес умер в подземельях Зангра, точно так же была пронизана неясным колдовством. Так же полна жгучих видений.

Но все произошло по вине иной Исты. Отличной от нынешней.

Страх, который пульсировал у нее в голове, мог лишь закалить ее. В выносливости, и ни в чем больше, я теперь ас. Любое нетерпение она теперь могла проглотить, словно горькую микстуру целителей. Незнание… она может двигаться вперед. Словно войско со знаменами или, напротив, обреченное на гибель, – это она определить не могла. Но теперь Иста не была готова затеять ночную работу вроде той, до тех пор пока не будет четко знать, что ей предстоит совершить – чудо или убийство.

Поспешно, с некоторым сожалением, она поднялась с постели лорда Иллвина, расправила простыни, запахнула поплотнее свой черный халат и выскользнула за дверь. Она на цыпочках пробежала по галерее, открыла решетку на своем окне и забралась внутрь. Затем вернула металлический прут запора на место. Закрыла внутренние ставни. Села на кровать и стала смотреть на щель в них.

Немного спустя показался далекий оранжевый отблеск пламени свечи и в галерее послышались шаги ног, обутых в туфельки. Через несколько минут они вернулись той же дорогой. Только медленно, задумчиво. Удивленно? Снова шорох шагов, на сей раз вниз по ступеням.