Паладин душ

Служительница, временная горничная Исты, спросила, не нужно ли ей что-нибудь, а потом расположилась рядышком в тени. Иста завела с ней бесполезную беседу, но, впрочем, узнала многое о здешней деревенской жизни. Потом слуги принесли рейне поесть и взволнованно наблюдали за ней, но очень обрадовались, когда она улыбнулась и поблагодарила их.

Деревня была слишком мала, чтобы обеспечивать храм, но узнав, что на главной площади находится источник, посвященный самой Дочери, Ферда и его гвардейцы ушли после еды туда, приносить благодарность богине за недавнее освобождение. Иста благосклонно отпустила их, хотя сама не чувствовала необходимости искать укромный уголок, чтобы поговорить с богами; такое ощущение, что куда бы она ни пошла, они одинаково давят на нее. Может, есть такое место, где их точно не будет? Вот его и нужно избрать целью паломничества. В этот тихий, бледный послеполуденный час ее сморила полудрема. Служительница свернулась рядом с ней на одеялах калачиком и просто спала. Сопела она, как подобает леди, чуть громче, чем мурлычущая кошка.

Иста поправила одеяло и прислонилась к коре дерева. Его корявому стволу не меньше пятисот лет. А деревня стоит здесь столько же? Похоже, что да. Шалионские, ибранские, даже некоторое время рокнарские власти, потом снова Шалионские… одни хозяева сменялись другими, словно волны накатывали на берег, а Деревня все стояла, все продолжала жить. В первый раз за много дней Иста почувствовала, как ее тело начинает расслабляться, в этот безопасный час, в этой смене времен. Она позволила себе закрыть глаза, совсем ненадолго.

Мысли теряли очертания, паря на грани сна. Какая-то суета вокруг замка в Валенде, а может быть, в Зангре, какие-то споры об одежде, которая плохо сидит. Летящие птицы. Зала в замке в свете свечей.

Лицо Эриса, искаженное испугом. Его губы сложились в букву «О», руки в ужасе вытянуты вперед. Он идет, спотыкаясь. Он издает леденящий звук, нечто среднее, между рычанием и криком, переходящим в скорбный вопль.

Иста проснулась, судорожно дыша, крик все еще звенел у нее в ушах. Она села и огляделась, сердце бешено колотилось. Служительница продолжала безмятежно спать. Несколько мужчин устроились в другой части рощи, рядом с пасущимися лошадьми, и играли в карты. Другие спали. Похоже, никто больше не слышал этого душераздирающего звука; никто не повернул голову в сторону палатки Эриса. Слуга, сидевший у входа в нее, ушел.

Это сон… правда? Но он был слишком осязаемым, слишком ясным; он встал поперек потока мыслей, словно камень посреди реки. Иста заставила себя снова откинуться на ствол оливы, но легкость бытия никак не хотела возвращаться. Словно тугие бинты стянули ее грудь, мешая дышать.

Очень тихо, опираясь на руку, она встала на ноги. Никто на нее не смотрел. Иста скользнула по солнечному пятну, отделявшему ее от соседнего дерева, и снова оказалась в тени. Она застыла у входа в палатку. Если он спит, то как объяснить, зачем она разбудила его? А если он уже проснулся и, скажем, одевается, зачем вторгаться в его уединение?

Я должна выяснить.

Иста приподняла полотно, закрывающее вход, и шагнула внутрь; глаза привыкали к полутьме. Ткань палатки была достаточно тонкой, и сквозь нее были видны узкие тени листьев оливы, которые шелестели над крышей, освещенные солнцем, чьи лучи пробивались сквозь переплетение нитей.

– Лорд Эрис? Лорд Эрис, я… – ее шепот оборвался.

Туника Эриса и сапоги были сложены на одеяле справа. Он лежал лицом вверх на походной койке слева от Исты, накрытый лишь легкой льняной простыней. Голова была ближе к двери. Тонкий серо-черный шнурок стягивал его бицепс, символизируя какую-то особую молитву, обращенную к Отцу Зимы.

Посеревшие веки были сомкнуты. Он не двигался. Кожа была бледная и прозрачная, словно воск. С левой стороны груди на белом льне виднелось ярко-алое пятно.

Дыхание Исты замерло, не давая ей закричать. Он упала на колени возле койки. Пятеро богов, его убили! Но как? С тех пор как слуга вышел, в палатку никто больше не заходил. Неужели слуга предал своего хозяина? А может, он был рокнарским шпионом? Ее дрожащая рука приподняла простыню.

Рана под его левой грудью зияла, словно маленький темный рот. Из нее медленно сочилась кровь. Видимо, удар кинжала, направленный в сердце. Он еще жив? Она прижала руку к этому своеобразному рту и почувствовала клейкий поцелуй на ладони, стараясь уловить биение или трепетание сердца. Она не могла различить. Осмелится ли она прижать ухо к его груди?

Вспышка жутких воспоминаний пронеслась у нее пред внутренним взором: тот высокий, худой мужчина из сна и алая кровь, ручьем текущая сквозь ее пальцы. Иста отдернула руку.

Я видела эту рану раньше. Она чувствовала, как мечется ее собственный пульс, стучит в шее, в лице, барабанит по ушам. Голову словно забили ватой.

Это именно та рана, она была готова поклясться, с точностью до мельчайших деталей. Но мужчина был не тот.

Боги, боги, боги, что это за кошмар?