Палач, скрипачка и дракон

Рокко бросил пузырек перед собой и, когда тот коснулся снега, щелкнул пальцами. Энрика вскрикнула — перед ней в мгновение ока раскинулось ледяное поле. Огромный гладкий каток, вокруг которого зажглись фонари.

— Погнали, пока остальные не прочухали? — улыбнулся Рокко.

Две ловкие фигуры заскользили, завертелись по блестящему твердому озеру. Энрика смеялась, позабыв обо всех своих бедах, и Рокко, ловя взглядом ее раскрасневшееся лицо, молча радовался.

— Послушай, — сказал он, схватив за руку проезжавшую мимо Энрику. — Давай утренний разговор закончим?

Помрачнела.

— Может, не надо? Все ведь ясно…

— Не все. — Вместе они покатили дальше, держась за руки. — Ты не думай, я тебе в любви до гроба признаваться не собирался.

— Ох! — вырвался у Энрики вздох облегчения. — Слава Дио! Я всю ночь думала, как бы тебе сказать, что мы — друзья и только.

— Об том и толкую, — кивнул Рокко. — Ума ты не великого, над простыми вещами це́лую ночь думаешь, а как что сложное решить — так рубишь с плеча. Все вы, Маззарини, такие. Я тебе что предлагал? Замуж за меня выйти. Я тут ни перед кем не расшаркиваюсь — и ты не будешь. Совсем другое отношение. И на скрипке — хоть в пост играй, слова никто не скажет.

— Я-то, коли захочу, и в церкви сыграю! — Энрика махнула рукой, будто ведя смычок по струнам. Или отрубая голову невидимому врагу. — Тут не все так просто. Город…

— Никто за тобой не пойдет, — тихо оборвал ее Рокко. — Давай начистоту. Фабиано дал возможность честно на кусок хлеба зарабатывать, вернул в Вирту покой и безопасность. Для людей это важно, а не музыка. Надо было раньше с тобой поговорить, да я думал, ты и так поймешь… Теперь времени мало. Брак с Гиацинто не поможет тебе ничем. Ты не успеешь оглянуться, а жизнь превратится в ничто. Если не хочешь за меня замуж — иди лучше в работный дом, от всей души советую. Там я, по крайней мере, не увижу, как ты в колоду безмозглую превращаешься.

Он видел на ее лице следы внутренней борьбы, но понимал, что борьба идет не там, где должна бы. Энрика просто ищет слова, чтобы скрыть обиду и досаду на него. Рокко вздохнул украдкой. Ну не получается у него говорить убедительно, увы… Ладно, пусть уж делает, что хочет. Авось, милостью Дио, как-нибудь и пронесет.

— Каток! Новый каток! — поднялся вопль.

— Поперло, — зевнул Рокко, увлекая Энрику к дальнему краю озерца. — Не бери в голову, все, закрыли тему. Ты сказала, я сказал. Не будем ссориться. Праздник все же…

Он вновь вспомнил о подарке, лежащем в кармане куртки, но не решился достать. Как-то жалко будет выглядеть. Лучше завтра. В честь, скажем, замужества.

Энрика, остановившись, обняла его за шею.

— Скажи мне что-нибудь ободряющее, — ворвался в ухо жаркий шепот. — Что меня все будто на похороны отправляют? Говорят, некоторые замуж с радостью идут…

Рокко похлопал подругу по спине:

— Синьора Моттола, все у вас будет — лучше не придумаешь… Какой ужас!

Энрика вздрогнула.

— Что? Что такое?

Не отпуская ее, Рокко ловким движением развернулся.

— Не могу на это смотреть. Ничего страшнее в жизни не видел. Ты видишь? Видишь?!

— Да что? — недоумевала Энрика.

— Нильса!

Страж порядка, сунув руки в карманы шинели, обходил по кругу новый каток, который уже заполонили юноши и девушки.

— Вижу. И…

— Шарф! — простонал Рокко. — Где он откопал такую отвратительную вульгарщину? Мало того что цвет девчачий, так еще и на таком здоровяке смотрится… Ужасно!

Почему-то Энрика напряглась в его объятиях, но тут же расслабилась. Засмеялась.

— А еще на нас с завистью смотрит Ламберто, — сказал Рокко. — Все, хватит руки распускать, отпрыгни-ка. А то ишь — как обниматься, так со мной, а как замуж, так за…

— Эй, Рокко! Да ты, никак, возлюбленную у меня отбить собрался?

Энрика скользнула в сторону от Рокко и нашла взглядом улыбающегося Гиацинто. Все в том же безукоризненном глухом пальто он стоял чуть поодаль. На ногах у него коньки — свои, не напрокат взятые. Вот он властно вытянул руку, и Энрика подъехала к нему, взяла ладонь.

— С праздничком, Гиацинто, — мрачно сказал Рокко. — Что ж не рассказал? Я бы вам подарок приготовил.

— Взаимно, Рокко. — Холода в голосе Гиацинто ничуть не меньше. Кажется, даже пар изо рта не идет. — Нам и без подарков хорошо будет. Да, любовь моя?

Энрика, покраснев, что-то забормотала. Жалкое зрелище… Рокко поморщился.

— Можно тебя на два слова, Гиацинто?

Сын жреца приподнял бровь. До какой же степени у него каждое движение — будто нарисовано! Даже мерзко.

Гиацинто повернулся к Энрике:

— Подожди меня немного, любовь моя. Я скоро.

Он приподнял ее голову за подбородок, поцеловал в щеку, и коньки будто сами по себе двинулись в сторону Рокко, унося монолитную фигуру владельца.

Убедившись, что Энрика не услышит разговора, Рокко негромко сказал:

— Ты что задумал, а?

— Жениться. А почему тебя это смущает? — Как же сильно хотелось Рокко одним ударом сбить с его лица улыбку! А лучше не одним…

— Потому что ты нашел единственную девушку, которая тебе на пушечный выстрел не нужна, вот почему.

— Ну, зато я ей нужен, — пожал плечами Гиацинто. — У тебя все?