Палач из Галиции

Выстрелы всколыхнули городок. Переулок уже наводнили красноармейцы и милиционеры Ткачука. Рычал «газик», протискиваясь по узкому проезду.

Допрос проводился в ведомстве Ткачука. Ему в наследство от гестапо достались вполне оборудованные тюремные подвалы. Помещение было сумрачным, давили бетонные стены, низкий потолок, о который люди едва не бились головами.

– Куй железо, пока горячо, – проговорил перед допросом Березин. – Колоть гада надо сразу, прямо сейчас, пока он выведен из равновесия и всего боится.

Арестанта не били. В глаза ему ударил мощный сноп света от настольной лампы. По лицу Гомулы катился жирный пот. Его трясло, зубы выбивали чечетку.

– Вы сильно провинились перед Советской властью, гражданин Гомула, – голосом строгого судьи проговорил Алексей. – Но вы еще можете смягчить свое положение, если все чистосердечно расскажете. Готовы сотрудничать? Подумайте о семье, о себе, в конце концов. Вы же не упертый фанатик, нет? Вы же не озабочены идеей построения суверенного украинского государства в нескольких областях Советского Союза?

– Но я ничего не знаю.

– А вот это позвольте нам решать, Елизар Степанович, – заявил Березин.

– К вам часто приходят люди из леса? – спросил Алексей.

Он намеренно придерживался спокойного официального тона. Перейти на грубости никогда не поздно.

– Нет, что вы, очень редко. Сегодня пришел раненый Мазайло, попросил спрятать его на несколько часов, перевязать, дать лекарство. Я больше ничего не знаю…

– Так! – перебил его Березин. – Я не сторонник выворачивания рук из плечевых сумок и последовательного отсечения пальцев, но…

– Минуточку, коллега, – сказал Алексей. – Будем апеллировать к разуму этого человека. Гомула, ты ведь не кретин, – воскликнул он. – Башкой-то своей хоть изредка, но пользуешься. Да, ты попался, пойдешь за решетку. Но именно туда, а не к стенке. Чуешь разницу? Вдумайся в мои слова, Елизар. Ты нормальный человек, просто проявил слабость, позволил бандитам учинить схрон в своей хате. К тебе приходили, у тебя отдыхали, отсиживались, решали свои дела у нас под носом. Охотно верю, что ты им не сочувствуешь, просто боишься за себя и семью. Это объяснимо. Семья – это главное. Тебя не взяли с оружием в руках, ты не воевал против Советской власти, просто являлся пособником бандитов. Это не расстрельная статья. И не двадцать с лишним годков без права переписки. Ты даже в Сибирь не поедешь. Дадут лет двенадцать, отсидишь где-нибудь под Вологдой – ерунда. Твои грехи перед Советской властью не такие уж значительные. Жену мы отпустим, она нам не враг. Это обещаю тебе я, офицер Красной армии Кравец. Она вернется домой уже сегодня. А вот если ты будешь юлить, выгораживать себя, пытаться нас обмануть, то твои грехи перед народом возрастут многократно. Заруби это на носу. Поможешь нам, выгорит наше дело – еще скостим. Отсидишь десятку, выйдешь с чистой совестью. Факт сотрудничества с нами сохранится в тайне. Мстить твоей Вассе никто не станет. Будем договариваться?

– Да, – буркнул Гомула и опустил голову.

– Мы не звери, Елизар, – вкрадчиво сказал Алексей. – Обманывать тебя не собираемся. Все расскажешь и пойдешь спать. Мазайло пришел из леса?

– Да. Что-то у них сегодня не выгорело. Раненый приполз.

Алексей лихорадочно размышлял.

«Заманчиво. Вот хата, которую навещают люди из леса. Посадить там людей и ждать, пока приплывет крупная рыба? Нет, этим мечтам уже не сбыться. Возможно, сегодня еще не весь город знает, что к Елизару ворвались сотрудники СМЕРШа и НКГБ, но к утру эта новость точно разнесется по домам. Люди из леса не такие идиоты, чтобы идти на паленую хату. Надо поступить иначе».

– Где схрон его банды?

– Я не… – Гомула осекся и надрывно закашлялся.

Оперативники терпеливо ждали.

– Хорошо, я скажу. – Арестант как-то сдулся, стал похож на спущенный футбольный мяч. – Вы точно выпустите Вассу?

– Тебе недостаточно честного слова советского офицера?

– Ладно. Ко мне приходят люди из группы «Вепрь». Их никогда не было много – то один, то двое. Обращались за запчастями, просили информацию о руководстве совхоза, о его планах. Знаю кроме Мазайло только Ивана Гонду и Зосима Франко. Командир там Лука Табачник. Он раньше у немцев служил, был оберштурмфюрером в дивизии «Галичина». Я никогда не знал, где находится их схрон. Они же не идиоты, не станут об этом сообщать. Влас сегодня проговорился. Приполз едва живой, с ног валился. Мол, укрой меня, не сегодня-завтра придут люди от Табачника. У нас схрон под Гожище, у леса, на краю кладбища. Ни одна посторонняя сволочь про него не знает. Ранение не смертельное, пуля навылет прошла. Бормотал про какого-то офицера СМЕРШа, которого ему и двум местным хлопцам поручили ликвидировать. Послушайте, паны офицеры, я больше ей-боженьки ничего не знаю. Только то, о чем Мазайло в бреду проговорился. Сами подумайте, кто стал бы доверять мне такие тайны?

– Хорошо, Елизар. Ты сказал даже больше, чем мы от тебя ждали, – задумчиво пробормотал Алексей. – Ступай за решетку, ложись спать. Охрана, увести его!

Прибыл красноармеец, вытолкал заключенного в коридор.