Палач

На втором этаже, где находился схрон охотников, хозяин планировал со временем сделать жилые комнаты, да, видно, не успел. С одной стороны вертикальные опоры стропил были забраны фанерными листами. Но остальная часть кровли так и светилась деревянными ребрами. За десять лет практически под открытым небом стропила потемнели, а снизу, где соприкасались с бетоном, покрылись плесенью и почернели.

Зато вся поверхность бетонных плит перекрытия была почищена и чуть ли не выметена – я понял, что куча мусора внизу как раз отсюда: обломки кровли просто сбросили вниз, чтобы не мешали ходить.

У окна уцелевшей торцевой стены стояли два кресла. Судя по зеленому в красный цветочек цвету обшивки, это часть гарнитура из гостиной. Кроме этого, в углу на куске картона от коробки лежал замызганный до черноты матрас – как видно, у братьев хватало ума спать только по очереди. У матраса стоял красный пластиковый ящик, в каких в магазины раньше привозили молоко. На нем открытая банка консервов, половина тушки вареного зайца и четыре картофелины.

Один из братьев со связанными бельевой веревкой руками лежал на матрасе лицом вниз. Это был Роман, потому что Павла Иваныч как раз заканчивал связывать. Он подхватил его подмышки, подтащил к фанерной стене и прислонил спиной.

Парень начал приходить в себя.

Он открыл глаза и непонимающим взглядом обвел помещение. Постепенно приходил в себя, пока не сощурился на Иваныча:

– Что ж ты, сука, делаешь? Я ведь доложу Андреичу, он тебя уроет!

– Ты про себя думай, герой, – насмешливо сказал Иваныч. – С Иваном я и сам как-нибудь разберусь, ладно?

Тут до Павла наконец дошло, что собственные проблемы действительно должны волновать его намного больше – ведь охрану не зря вырубают при исполнении служебных обязанностей.

– Что вы от нас хотите? – выдавил он угрюмо.

– Совсем другое дело! – обрадовался Иваныч. – А то пугать меня вздумал… Помощь твоя нужна, Паш. Ты как, кстати? Оклемался? Голова не болит? В глазах не темнеет?

– Иваныч, хорош, а? Что нужно-то?

– А в город провести, на площадь. Ну, помочь там, если понадобится. И обратно без происшествий вернуться.

– Зачем это?

– А вот это не твоего ума дело.

Павел покачал головой, но тут же поморщился, видно, Иваныч все же крепко его приложил. Ромка так только начал ворочаться и мычать. Павел бросил на него встревоженный взгляд, а я подошел и перевернул лежащего парня на бок. Ромка захрипел и открыл глаза. Ну и славно – значит, через несколько минут придет в себя.

– А если я откажусь? – нахмурился Павел.

– Это с чего это вдруг? – удивился Иваныч.

– Или поведу, а там сдам?

– Так ты Серегу поведешь, а я тут с Ромкой останусь. Сечешь?

Павел сплюнул перед собой:

– Сволочь ты все-таки.

– Не без того. Как и ты, кстати, и все мы. Пожрать послаще да поспать побольше… Кто бы спорил, я не буду. Ну, так как? Согласен?

– А есть варианты?

– Ну, в общем-то, нет. Отдыхай пока. Вы, смотрю, уже поели?

– Нет, только собирались…

– Ладно. Сейчас я тебя развяжу, поешь спокойно. А то от голода злой будешь, еще мысли глупые в голову полезут… Сереж, развяжи его.

Иваныч прислонил свою винтовку к одной из стоек стропильной конструкции подальше от обоих братьев и взял в руки один из автоматов Калашникова, ставших теперь бесхозными. Иваныч передернул затвор и предупредил:

– Только давай без глупостей, Паша, ладно?

Я развязал Павлу руки и помог подняться. Он немного пошатывался, пока шел к ящику с едой, но в целом выглядел нормально. Павел поел, то и дело поглядывая на брата. Ромка уже пришел в себя и, ничего пока не понимая, таращился то на брата, то на нас с Иванычем.

– Что за хреновня? – спросил он хриплым голосом.

– Сторожить надо, а не ворон считать, сколько раз я вам говорил, – усмехнулся Иваныч. – Да ты не волнуйся. Если все будет нормально, через часика три-четыре будете свободны.

После того как Павел съел половину того, что братья припасли на ужин, я опять связал ему руки и развязал Романа. Ему явно кусок не лез в горло, но он впихнул в себя все до последней крошки – еда в Лисинске ценилась. Судя по бледному лицу, у него было легкое сотрясение мозга.

Я опять связал ему руки и уложил на матрас – пусть отдыхает. Мы с Иванычем отошли в дальний угол, впрочем не спуская с братьев глаз.

– Постарайся до площади никого не трогать, понял? У нас есть бойцы из старых, профессионалы. Если зацепишься, тебя не выпустят. И никто там разбираться не будет, что ты уже почти свой. И вообще постарайся без шума, ладно?

– Иваныч, я добрый и неконфликтный человек, – улыбнулся я.

– Ага, я в курсе. Но раз шутишь, значит, очухался… Ладно, еще полчасика подождем, и можешь идти. Переодеваться смысла нет, наверное, в темноте все равно вас с Ромкой не отличить.

– Ты как моя мама теперь, Иваныч…

Мы, чтобы потом об этом не думать, тоже перекусили и накормили Рыжую.

– Собаку тут оставлю.

– Конечно, мало ли, – согласился Иваныч. – Да на самом деле не думаю, что у тебя там проблемы будут. Если, конечно, Иван меры безопасности не усилил после твоего визита… Хотя фиг его знает. Ладно, давай двигай.