Пакт

Габи не поленилась через знакомых журналистов и дипломатов более подробно выяснить реальную ситуацию с кадровыми перестановками в МИДе. Оказалось, что положение фон Нейрата еще достаточно прочно, хотя фюрер и называет МИД «цитаделью реакционных высших классов», отставки фон Нейрата и назначения Риббентропа ждать пока рано. Риббентроп никому не нравится. Гиммлер говорит, что имя он себе купил, на деньгах женился и теперь пытается мошенническим путем добыть министерский портфель. Геринг считает его ленивым, некомпетентным, высокомерным, как павлин. Когда Гитлер назначил Риббентропа послом в Англию, Геринг пытался отговорить его и на слова Гитлера, что Риббентроп знает лорда такого-то, министра такого-то, ответил: «Беда в том, что и они знают Риббентропа».

– Если сейчас ты попадешь в пресс-центр как протеже Аннелиз, тебе придется несладко, – сказал Макс фон Хорвак. – В МИДе Риббентропов терпеть не могут.

Макс приехал в Берлин всего на пару дней. Они встретились в гольф-клубе, после игры обедали в ресторане. Габи подробно рассказала о разговоре с Аннелиз и поймала себя на том, что Макс единственный человек, с которым она может говорить почти откровенно.

– Конечно, Аннелиз будет счастлива нагадить старой баронессе, – задумчиво произнес Макс, – но дело не только в этом. Ты подходящая кандидатура для ее свиты. У тебя есть известность, но нет надежного тыла, теряя поддержку фон Блеффов, ты попадаешь в зависимость от Риббентропов. Примерно так рассуждает Аннелиз. Оказавшись в ее свите, ты приобретешь уйму влиятельных врагов. Их враги автоматически станут твоими. Аннелиз будет использовать тебя для интриг, контролировать, хамить, приказывать.

– Как же мне быть, Макс? Я ведь не могу отказаться.

– Да, отказа Аннелиз не простит, это может повлиять на твою карьеру куда серьезнее, чем разрыв с фон Блеффом, тем более что министром Риббентроп обязательно станет, и довольно скоро.

– Многие в этом сомневаются, – заметила Габи.

– Напрасно, – Макс грустно улыбнулся и покачал головой.

Когда они вышли из ресторана, он взял ее под руку и предложил немного погулять по парку.

– Вероятность назначения Риббентропа прямо пропорциональна вероятности войны. Нет ничего опаснее амбиций идиотов. Сочетание ледяного прагматизма и безумия.

– Но если тебя переведут в Лондон, ты тоже попадешь в свиту.

– Не попаду. Туда уже отправили другого помощника атташе. Придется мне торчать в Москве, во всяком случае пока Риббентропы в Лондоне. В Москву ты со мной не поедешь, да я и не решусь предложить.

– Почему?

– Там тоска смертная. Выстрелов и стонов не слышно, трупы на улицах не валяются, но воздух дрожит, кажется, он насыщен человеческими страданиями. Дышать тяжело. Завидую тем, кто этого не чувствует. Физиономии советских чиновников, с которыми приходится иметь дело, меняются, как узоры в калейдоскопе. Не успеваешь запоминать имена. Вчера один, сегодня другой, завтра вообще никого, послезавтра непроходимый тупица. Не то что немецким – родным русским не владеет, двух слов связать не может. Но и он исчезает. Ты определенно знаешь, что всех их посадили, расстреляли. Все разоблачены как шпионы, включая непроходимого тупицу.

– Определенно знаешь? Но откуда?

– Из газет. В «Правде», в «Известиях» печатаются списки. Там только малая часть, а по стране сотни тысяч шпионов, и все дружно готовят покушение на Сталина.

– Тогда почему он до сих пор жив?

– Россия таинственная страна, – Макс улыбнулся. – Почему Сталин жив, если так много желающих убить его? Почему так много желающих убить, если он такой великий, гениальный, обожаемый? Все счастливы, все горячие патриоты Советской Родины, но каждый десятый обвиняется в шпионаже, вредительстве, подготовке покушений и переворотов. На эти вопросы никто не ответит, тем более иностранец.

– Ну а сами русские?

– С ними невозможно разговаривать, трясутся от страха. Посольство – резервация, лично тебе вроде бы ничего не угрожает, но за тобой постоянно следят, в твоих бумагах роются, разговоры прослушивают, при пересечении границы грубо обыскивают. На дипломатическую неприкосновенность плюют. Зачем воровать столько информации? Кто ее обрабатывает, если каждый советский гражданин, владеющий иностранным языком, потенциальный шпион?

– Макс, а реальные шпионы есть, ну хоть один какой-нибудь завалящий шпион, диверсант, вредитель?

– Один точно есть, – Макс усмехнулся.

– Ну? Кто?

– Сталин, конечно. Никакая вражеская разведка при всем желании не сумеет нанести России большего вреда, чем этот параноик с манией величия. Ладно, хватит, надоело.

Он остановился, взял ее за плечи, развернул к себе лицом, долго молча смотрел в глаза.

– Габи, я не тороплю тебя, но мне кажется, Габриэль фон Хорвак в свите Риббентропов будет чувствовать себя спокойнее и увереннее, чем Габриэль Дильс. Подумай об этом.

Она уткнулась лицом ему в грудь, пробормотала:

– Макс, если бы ты знал…

– Что?

– Нет, ничего… кажется, нам пора.

Небо потемнело, вдали прогудел гром, по гравию аллеи зашлепали крупные капли. Через минуту начался ливень, первая весенняя гроза.