Пакт

«Вот он и ушел сегодня утром, – хихикнул в голове зеркальный уродец и после короткой паузы добавил серьезно, с проникновенными нотками: – А ведь это ты убил его, добрый доктор Штерн, ты, а вовсе не болван Кузьма».

– Заругается Михалыч, – Кузьма грустно вздохнул. – Хорошо, успел я вовремя, едрена вошь, а то бы утек он через забор, вот тогда бы с меня бы три шкуры. Ладно, товарищ доктор, чего стоим-то, мерзнем? Айда в дом, документ оформите по нему, как положено.

– Нужно отнести его тоже в дом.

– На хера? Пущай тута отдыхает, подмерзнет, грузить легче. Пойдем, товарищ доктор, чайку горяченького с пряничком, а то и чего покрепче, за упокой-то вражьей души. Там у меня на кухне тепленько, хорошо, дымоход прочистил, угару нет.

Не снимая пальто, Карл Рихардович заполнил бланк свидетельства о смерти. Подниматься на второй этаж не имело смысла. Лазарет опустел. Вежливо простившись с Кузьмой, он вернулся домой.

В квартире никого не было. Он слонялся по комнате, перебирал вещи, приготовленные для Володи, наконец, сел за стол, открыл свою тетрадь, но уже не верилось, что письма – Эльзе и детям. Какие письма? Зачем? Он погрузился на самое дно своей тоски и с вялым отвращением чувствовал тяжесть старого, ненужного тела, давление многотонной массы невыносимых воспоминаний. Листая исписанные страницы, он слышал шорох бумаги, звон трамвая за окном, скрип снега под ногами прохожих. Он обрадовался бы сейчас даже зеркальному уроду, но сквозь толщу одиночества ничей голос не мог прорваться.

Рука медленно выводила строчку за строчкой.

«Я виноват, что до сих пор живу. Мне так хотелось спасти Володю. Но если бы я устроил ему побег, расплачиваться за это пришлось бы не только мне. Володю все равно поймали бы. А вокруг меня раздули бы шпионскую организацию, и понятно, кто вошел бы в число моих сообщников. Не Майрановский с Филимоновым, не Кузьма, не Блохин, нет. Их вряд ли тронут, они сейчас самые главные, самые нужные люди.

Володя работал вместе с Акимовым, я, сосед Акимова, организовал побег, вот, пожалуйста, готовая террористическая организация, подарок для следствия. Почему только сейчас мне это пришло в голову? Ланг шутил, мечтал, а я, старый идиот, принялся всерьез строить планы, одежду собрал, деньги отложил.

О чем думал Володя в последнюю минуту? Вряд ли о побеге. Ему просто захотелось выйти во двор, подышать, посмотреть на небо. Вот и подышал… А ведь я именно сегодня хотел завести с ним разговор о побеге».

Перо замерло. Несколько минут он сидел неподвижно, потом вырвал исписанную страницу, скомкал, положил в большую медную пепельницу, чиркнул спичкой. Бумага еще горела, когда зазвонил телефон.

– Товарищ Штерн, хорошо, что вы дома. Минут сорок можете мне уделить? Нужна ваша консультация.

По телефону Илья всегда говорил сухим официальным тоном. Они не виделись дней десять, для Карла Рихардовича это был большой срок. Он быстро оделся, добежал до трамвайной остановки и уже через полчаса увидел Илью на их обычном месте, на Тверском бульваре.

Илья осунулся, под глазами залегли темные тени. Взглянув на него, доктор решил отложить свои печальные откровения и бодрым голосом спросил:

– Ну что, процесс закончился, теперь будет передышка?

– Никакой передышки, – Илья помотал головой, оттянул шарф с горла, нервно закурил. – Все только начинается. У меня совсем мало времени. Есть вероятность, что Бруно сбежал.

– Как сбежал?

– Решил остаться за границей. Он исчез, не выходит на связь с ноября, после того как получил приказ вернуться в Москву. Слуцкий попросил меня поговорить с вами, надеется, что вы назовете каких-нибудь старых общих знакомых по Тюбингенскому университету.

– То есть они хотят, чтобы я помог им ловить его? – ошеломленно прошептал доктор.

– Да. Пока это только просьба. Слуцкий заранее прощупывает все его связи, готовится к охоте.

– Но я никого не помню, мне даже врать не придется, больше четверти века прошло.

– Для них это не ответ. Нужны два-три имени.

– Если я назову кого-то, эти люди могут пострадать?

– Нет, их не тронут. Вы назовете людей заметных, высокопоставленных нацистов, то есть именно тех, к кому Бруно ни за что не обратился бы за помощью.