Падения великих людей

Как всем хорошо известно, рост Карла был в семь раз больше длины его ноги. Трудно представить, какой она была. Если он пошел в этом отношении в Берту Большую Ногу, то обладал ростом в восемь или девять футов, что весьма сомнительно.[192] У него была прекрасная фигура, невзирая на длинный нос, короткую шею и массивное туловище. Не случайно господин Гиббон, следуя своей манере портить картину, замечает: «Из его моральных достоинств воздержание не являлось его выдающейся чертой». Зачем все это ворошить?

Факт в том, что Карл был рожден мужчиной и отцом, в то время как Гиббон таким не был. У него имелось четыре или пять жен, но не больше, чем две одновременно, а также, по достоверным сведениям, пять-шесть наложниц.[193] И если существует вещь, которую бы он очень любил, так это медовый месяц. Думаю, что Дезидерата, Хильдегарда, Фастрада и Люитгарда были законными дочерьми, а Мальтегарда, Герсвинда, Регина и Аделинда – таковыми не являлись.[194] Я не упомянул его прежнюю привязанность Эрминтруду. Тогда он только входил во вкус дела.

Некоторых дочерей держали дома и не позволяли им выходить замуж, поскольку Карл не хотел никаких наследников по женской линии.[195] Одну из них посетила прекрасная дружба с поэтом Ангильбертом, в результате которой их сын Нитхард стал литературным критиком. Другие также умудрились как-то устроиться, но о них распускалось довольно много слухов.[196]

Боюсь, что мало правды и в истории о том, что Эмма, или Имма, вышла замуж за биографа ее отца Эгинхарда, или Эйнхарда, после того как вынесла его из замка на своей спине, дабы на снегу не оставалось его следов. На самом деле, Эгинхард, или Эйнхард, женился на Эмме из Вормса, то есть на совсем другой девушке.[197] Кроме того, у Карла не было дочери по имени Эмма, или Имма. По меньшей мере, восемь сыновей и дочерей Карла были законнорожденными. Он признал своими десять других – факт, свидетельствующий о его щедрости и справедливости. Я действительно верю в то, что человек, признавший десять детей своими законными чадами, возможно, имел их и больше.

За сорок три года своего правления Карл развязал пятьдесят четыре войны. С каждой из них его империя становилась все больше, пока не достигла нелепых размеров, простираясь от Северного до Средиземного моря и от Атлантического океана до бог знает чего еще.[198] Умер он от тяжелой простуды[199] в 814 году и был похоронен в своей столице Ахене. Это неправда, будто его борода выросла до таких размеров, что заполнила собою весь саркофаг и вылезла сквозь его трещины.

Как мы знаем из книг, Карл сделал из Европы нечто единое. Вместо враждующих племен появилось организованное общество. Историки единодушны в том, что он принес культуру, религию и цивилизацию всем и каждому в отдельности и заложил основы справедливого и длительного мира среди народов. Интересно, что они еще придумают?

Слон Абу-ель-Аббас умер на несколько лет раньше хозяина. В 810 году Карл взял его с собой в поход через Рейн, намереваясь использовать его a la Ганнибал в кампании против Гутфрида Дунайского. Однако план не сработал. Абу-ель-Аббас лег и умер у Липенхайма в Вестфалии. Там его и закопали. Должно быть, он съел что-то неподходящее.

Леди Годайва

В некотором царстве, в некотором государстве, а именно, в англосаксонской Англии, жила-была хорошая маленькая девочка по имени Годайва.[200] У нее были голубые глазки и золотые волосы, такие длинные и красивые, что люди часто ей говорили:

– Годайва, как прекрасны ваши волосы! А какие они длинные!

– Ах, да, – отвечала маленькая Годайва, – они почти достают моих ног.

После этого она принималась бегать кругами, что-бы попасть кому-либо на глаза.[201]

Она была хорошей маленькой девочкой, совершенно безупречной, может быть, лишь с одним-единственным изъяном – надокучливой гордостью своими волосами и привычкой слишком высоко задирать юбку, когда она пела и танцевала в своем доме. Ее родители предпочитали никогда не напоминать ей об этом грешке из-за боязни привить нежелательные комплексы и так разрушить ее жизнь.

– Она ведь еще ребенок и у нее нет ни малейшего представления о том, что она делает, – говорила мать.

– Мы решили не препятствовать развитию ее индивидуальности.

Возможно, сие было бы и неплохо, не сбрось Годайва в один из прекрасных дней своих одежд при исполнении обычного адажио перед всем двором. Она опускала руки пониже, а голову и ноги задирала повыше. Это дало повод одному из зрителей заметить, что ее чресла вселяют большие надежды на будущее, что и подтвердилось впоследствии.[202]

То, что несколько позже произошло в кустарнике, явилось причиной боли во всем теле на протяжении нескольких дней. Тем не менее, тогда же и там же она приняла решение побыстрее выйти замуж, дабы покинуть ужасных, грубых родителей.