Падение Царьграда

   — Султана Магомета? Ты ошибаешься, сына султана Магомета.

   — Нет, султана Магомета.

В глазах князя Индии мелькнула радость, которую он не знал уже два дня.

   — Прости, князь, — продолжал незнакомец, — что я в такой одежде, но мой повелитель приказал прибегнуть к этому переодеванию. Я принёс тебе письмо.

Он вынул из-за пазухи бумагу и подал её с поклоном. Князь Индии развернул пакет.

«Магомет, сын Мурада, султана султанов, князю Индии.

Я вскоре возвращаюсь в Магнезию, мой отец, — да сохранит его молитва пророка, всемогущего пред Богом, — быстро ослабевает физически и умственно. Али, сын Абед-Дина Верного, обязан в тот самый момент, как великая душа моего отца перенесётся в рай, прискакать к тебе с быстротой ветра и передать тебе нечто, что ты, конечно, поймёшь».

Прочитав эту записку, князь Индии прошёлся по комнате взад и вперёд, чтобы собраться с мыслями, и потом сказал:

   — Что ты привёз мне, Али, сын Абед-Дина Верного?

Турок отстегнул медную пряжку, которой была закреплена одна из его сандалий, и, вынув оттуда крепко свёрнутую атласную жёлтого цвета ленту, подал её князю.

   — Вот, что я привёз. Слава Аллаху, я исполнил своё поручение.

Развернув атласную ленту, князь Индии увидал на ней странную диаграмму.

   — Сын Абед-Дина, — произнёс он, — это гороскоп, но не о рождении, а о смерти.

   — Мой повелитель был уверен, что ты это подумаешь, — отвечал турок. — Но он справедливо говорит, что смерть его отца должна считаться моментом его восшествия на престол, а потому и гороскоп его жизни должен начаться с гороскопа смерти его отца.

   — Где он теперь?

   — Вероятно, по дороге в Адрианополь. В эту самую минуту, как умер его отец, к нему была послана депеша великим визирем.

   — А каким путём он поедет?

   — Через Галиполи.

   — Вот, возьми это в награду за добрую весть, Али, — сказал князь Индии, подавая ему перстень. — Отправляйся сейчас в обратный путь. Прежде всего заезжай в Белый замок и скажи коменданту, что я сегодня ночью приеду туда. Затем отправляйся навстречу к султану Магомету и скажи ему, что я понял присланное мне, исполню своё обещание и присоединюсь к нему в Адрианополе.

Когда посланец удалился, князь Индии, глядя на диаграмму, подумал: «Родился не человек, и даже не султан, а громадная империя, которую я сделаю могущественной, чтобы наказать Византию. В этой вести о восшествии на престол Магомета в такую минуту, когда моя душа подвергнута отчаянию, я вижу руку Провидения. Я слышу голос Бога: «Брось Лаель, она для тебя погибла, соверши дело, для которого я Тебя призвал. И я исполню эту волю».

И он заходил по комнате в сильном волнении.

Прошло несколько минут, и он немного успокоился. Тогда он позвал Сиаму, расспросил, надёжно ли упакованы священные книги, положены ли драгоценные камни в новые мешки, приготовлены ли лекарства.

Всё оказалось готовым к долгому путешествию, и князь Индии продолжил:

   — Шкипер судна, что у меня на службе, должен ждать меня в гавани, перед воротами святого Петра. Я сегодня ночью переберусь на судно, но не знаю, в котором часу. Ты заранее позови носильщиков и вместе с ними перенеси ящики и драгоценности к воротам святого Петра, подашь сигнал и перевезёшь на судно все мои вещи. Возьми с собою и всех остальных слуг. Ты понял?

Сиама кивнул головой.

   — Всё остальное моё имущество пусть остаётся здесь.

Сиама поцеловал руку князя Индии и вышел из комнаты.

Оставшись один, князь Индии пошёл на крышу своего жилища. С минуту он задумчиво смотрел на стол, у которого столько раз сидела Гуль-Бахар, помогая ему наблюдать за звёздами. Потом он стал ходить взад и вперёд по кровле, бросая взгляды на открывшуюся перед ним панораму. Он мрачно перебегал глазами от старинной церкви во Влахерне на Галатские высоты и башню Скутари, а когда его взгляд остановился на Мраморном море, лицо просияло. С той стороны горизонта поднимались чёрные тучи, и оттуда дул свежий ветер.

   — Господи! — произнёс он, сверкая глазами. — Гордыня человеческая восстала против меня, и злые люди хотели меня погубить, но Ты заступился за меня, и поднимающийся ветер довершит мою месть.

Громко произнеся эти слова, он опустился на стул и сидел до тех пор, пока солнце не зашло и наступивший холод не прогнал его в дом.

Там царила полная тишина. Князь Индии прошёл по всем комнатам, останавливаясь по временам и прислушиваясь к завыванию ветра за окнами.

Когда наступила ночь, он перешёл через улицу к Уелю. Их разговор был очень краток, они больше молчали. Оба были убеждены, что Лаель была для них навсегда потеряна, но не хотели в этом сознаваться.

Наконец князь Индии объявил, что ему пора ехать, и, вынув из кармана запечатанный кошелёк, подал его Уелю.

   — Всё-таки, может быть, наша Гуль-Бахар ещё найдётся, но меня тогда не будет в Константинополе. Отдай ей этот кошелёк. Он полон драгоценных камней, из которых каждый представляет состояние. Если она не вернётся в продолжение года, можешь сделать с этими драгоценностями что хочешь.

   — Ты надолго уезжаешь? — спросил Уель.

   — Не знаю. Я странник. У меня нет ни родины, ни дома. Прощай, Господь с тобой!