Падение Царьграда

Проверили общественные цистерны. В течение дня много добровольных ищеек являлись в императорскую цистерну, и их приветливо встречал сторож, который любезно допускал всякого к осмотру своего жилища и отвечал на многочисленные вопросы:

   — Я вчера ночью был дома от заката солнца до восхода. В сумерки я закрыл ворота, и никто не мог войти сюда без моего ведома. Я знаю паланкин дочери Уеля: он красивейший во всём городе. Болгары пронесли его мимо моего дома, но назад не возвращались. Если желаете, можете осмотреть цистерну. Вот дверь во внутренний двор, а там находится спуск в цистерну. Но если бы молодая девушка была здесь, то разве я не знал бы об этом и не заявил раньше. Ведь золото имеет магическую силу и для меня. Я бы не прочь разом разбогатеть и бросить эту проклятую службу.

Эти слова не возбуждали сомнения ни в ком, и только одна группа настояла на том, чтобы осмотреть цистерну. Они спустились в неё по нескольким ступеням, бросили взгляд на высокие чёрные устои, исчезавшие во мраке, и, вздрагивая от холода, поспешили удалиться, бормоча:

   — Уф!.. Как тут гадко!

Кроме непривлекательности вида цистерны, она ещё отбивала искателей от подробного исследования своей величиной. Для основательного осмотра необходимо было спустить лодку, взять с собой факелы и сети, одним словом — много забот и расходов. А так как результат был очень сомнителен, то никто и не решался на такой неблагодарный труд.

В продолжение целого дня дом князя Индии был главной квартирой всего движения, неожиданно объявшего Константинополь. Ещё в восемь часов утра принесли пустой паланкин, но в нём не было никаких следов, а вместе с тем и тайна исчезновения Лаели осталась неразгаданной. Наступил полдень, и всё-таки не было никаких известий о похищенной красавице.

Прошло ещё несколько часов, и поиски стали ослабевать. Толпа начала расходиться, и на вопросы встречавшихся любопытных: «Куда идёте?» — слышался один ответ: «Домой».

   — Что же, её нашли?

   — Нет.

   — Что ж, поиски кончены?

   — Да.

   — Отчего?

   — Ясно, что болгары похитили молодую девушку и продали её туркам. Князь Индии, кто бы он ни был, может выкупить из турецкого плена за гораздо меньшую сумму, чем назначенная им награда. И ему нечего торопиться. В турецких гаремах время не в счёт.

... Вечером Константинополь принял свой обычный, мрачный вид, и только всюду слышались громкие сожаления, что все усилия получить обещанную награду остались безуспешными. В доме князя Индии также водворилось спокойствие. На все его просьбы, чтобы продолжались поиски, ему отвечали советом возобновить их на другом берегу Босфора. Ему доказывали очень логично, что одно из двух: или болгары сами отвезли молодую девушку туркам, или её отбили у них. Если бы они были убиты, то их тела были бы найдены, а в случае их невиновности они сами явились бы, так как они имели такое же право, как и все, на получение обещанной награды.

Признавая всю вескость этих аргументов, старик замолчал, а когда его дом очистился от постоянно менявшихся целый день посетителей, он стал по-прежнему ходить взад и вперёд в сильном раздражении.

Поздно вечером явился к нему Уель, по выражению лица которого было видно, что он поддался отчаянию.

   — Ну, что, сын Иадая, мой бедный брат! — спросил князь Индии. — Уже наступила ночь, и какие ты принёс известия?

   — Никаких. Только все говорят, что это дело носильщиков.

   — Дай-то Бог, чтобы это было так. Тогда можно быть уверенным в её безопасности. Всего хуже, что они могут сделать — это потребовать большого выкупа. Но я думаю, что они здесь ни при чём. Может быть, они соучастники, но не зачинщики, у них на такое не хватило бы ни смелости, ни решимости. Помни мои слова, преступником окажется какой-нибудь знатный грек, который рассчитывает на свои связи. Но кто бы он ни был, он не избегнет моей руки. Я найду его, хотя бы он скрылся на глубине ада и... а пока иди, мой друг, спать, а завтра утром снова приведи сюда писцов: им будет новая работа. Погоди, тебе необходим отдых.

С этими словами князь Индии позвал Сиаму и велел ему принести золотую шкатулку с лекарствами, а когда его приказание было исполнено, то он вынул из неё пилюлю и подал её Уелю.

   — Прими это лекарство, и ты будешь спать как мёртвый. Сон подкрепит тебя, и мы завтра примемся за новую работу.

В то самое время, когда начались во всём Константинополе поиски исчезнувшей Лаели, Сергий, встав рано утром, прислуживал игумену и ничего не знал о том, что волновало всех византийцев. Но не успел ещё игумен умыться, как в келью вошёл его племянник и почтительно поцеловал его руку, что вызвало улыбку на лице больного, истощённого старика.

   — Да благословит тебя, Бог, дитя моё, — сказал он. — Я только что думал о поездке в Принкипо, чтобы восстановить тамошним воздухом мои упавшие силы, но если ты останешься со мной, то я отложу поездку. Сядь возле меня и раздели мою трапезу.