Падение драконов

Затем Эш задумался о вопросах метафизического характера; он располагал поистине огромным запасом силы, а его связь с нематериальным миром была почти идеальной: «почти», поскольку она значительно уступала связи, имевшейся у него, пока он не обрел физическое воплощение в этом мире. Также дракон наладил связь с твердыней Шипа у Нагорного озера. Под толщей его вод располагался один из чистейших источников силы в реальном мире, своеобразный разрыв материи, созданный неизвестным магом в ходе затяжной войны десять тысяч лет назад. Эш то и дело припадал к источнику, словно сосущий грудь младенец, и использовал его силу, дабы подчинить своей воле миллионы тварей. Правда, подобная магия требовала времени и воли, которых ему самому в данный момент катастрофически не хватало.

Черный дракон ненавидел время. Он так и не привык к нему; для него оно оставалось «неестественным». Однако его природу Эш понимал достаточно ясно, как и то, что оно стремительно мчалось вперед. Движение видимых лишь ему одному звезд и время давили на него, словно армия могущественных врагов, вынуждая действовать.

Его ничтожные противники доставляли массу неудобств. Из-за этого на бессмертном теле дракона появились раны — последствия неудачи, задевавшие его самолюбие и доставлявшие физическую боль. Боль. Еще одна давно забытая им особенность материального мира.

В данный момент Эш обладал достаточной силой, чтобы навязывать свою волю не через недалеких посредников и глупых прислужников, а напрямую, как в самом начале. Черный дракон неспешно поднялся в прохладное осеннее небо над полем битвы и приготовил мощное заклинание, недоступное пониманию большинства смертных, находившихся под ним. Не просто атаку в реальности, но мысленное послание.

«Сдавайтесь. У вас нет другого выхода. Отступите, пусть все будет по-моему».

Пребывание в эфире было для Эша естественным состоянием. Стоило ему лишь пожелать, и его желание тут же воплотилось в жизнь. Мир содрогнулся.

Размышления, особенно о Лоте, подталкивали к действию. Черный дракон разделил собственное сознание на две части, чтобы второй Эш, прилагая лишь незначительные усилия, начал плести из эфирных нитей изящную паутину для отслеживания любых передвижений Лота в реальном мире. Настолько был глубок раскол в подсознании великого дракона, что тот не признавался даже самому себе в том, что он перенял эту технику во время сражения с человеческим магом Гармодием. Эш также прекрасно понимал, что благодаря его неудачной попытке напасть на Дезидерату у врагов появилось оружие против него и что в конечном счете это он предал Шипа, а вовсе не наоборот. В лабиринтах его подсознания имелось множество пустот, опасных ловушек и потаенных закоулков.

Самопознание никогда не интересовало Эша.

Вместо того чтобы размышлять о себе, Эш изменил количество сил, уходивших на ийагов, укрепил связи, подчинявшие Орли и мелких тварей его воле, приласкал ароматный ветер сил, благодаря которым миллионы боглинов превратились в его рабов, а еще устроил на юге небольшое человеческое предательство. Несмотря на все свое презрение к людям, Эш изо всех сил стремился уничтожить магистра Гармодия, пока он не воссоединился со своими союзниками. Поскольку Гармодий был его врагом. Как и человек по имени Морган, обладавший огромным потенциалом, но обманным путем удерживаемый в Древней земле. Пусть же талантливый Мортирмир схлестнется с противниками Эша. Это станет поистине блистательной победой. Возможно, ему даже удастся сразить неуловимую тень; дракон позволил себе рассмеяться. Или же тень сразит его, или восстанет.

Тень, восстание, воля, Лот. Эш играл со всеми своими врагами, даже с самыми мелкими. Боялся он только воли.

Дракон размышлял об этом и о сотне других мелочей, одновременно планируя и руководя обеими своими атаками — физической и волшебной. Боглины неслись навстречу неминуемой гибели, а его основные войска, которые он собирался использовать в настоящей битве, когда врата встанут в один ряд, покинули перевалочные пункты и направились к полю битвы. С помощью энергии, полученной после смерти первых боглинов, Эш усилил заклинание Змея и перенес целую сотню черных каменных троллей прямо в центр вражеских сил, сея хаос и разрушения. Дракон экономно расходовал свою силу и невольно гордился этим. Никогда прежде он не применял такую тактику; результат пришел незамедлительно и оказался весьма зрелищным. Целый взвод брогатских рыцарей смело, словно жнец срезал под корень спелую пшеницу.

Люди гибли там, где стояли, а дюжина его драгоценных троллей превратилась в груду камней.

Эта постоянная и напрасная трата ресурсов больше всего раздражала Эша. Его резервы были огромны, но не безграничны. Время убегало, словно кровь из зияющей рваной раны, и осознание этого причиняло боль. Он совсем по-другому воспринимал время, когда от него не зависел. Теперь же ему нужно было переделать кучу дел, и сражение с треклятым Тапио за никчемный горный хребет попросту выводило дракона из себя. Бесило — вот идеальное слово.