Падение «черного берета»

В подвале было светло и сухо, пахло машинным маслом. Когда охранник открыл длинный металлический ящик, Карташов понял, откуда исходил этот запах. Ящик доверху был заполнен автоматами «узи» и разными типами пистолетов. Они были обильно смазаны маслом и завернуты в вощенную бумагу.

Николай взял со стеллажа ветошь и положил на оружие.

— Несколько штук протрите. Патроны и запасные магазины возьмете в тех, что под столом, коробках…

— А куда класть все это добро? — спросил Одинец.

— Мцыри, сходи в гараж — за покрышками найдешь пару резиновых мешков.

Когда оружие было упаковано, мешки отнесли в «шевроле». Затем на бока машины они прилепили самоклеющуюся пленку, на которой крупно было написано «Дезинфекция».

— Мы же не в первый раз такое возим, — Одинец полез в кабину. — Мцыри, давай заводи, уже и так поздно, а у меня сегодня вечером большой секс намечается…

Карташов между тем смотрел на Николая и что-то обдумывал. Как будто решал — выражать свое мнение или помалкивать. Решил высказаться.

— Когда нас в Риге пытались остановить полицейские, мы поступали однозначно — очередь над головами и вперед…

— Боюсь, здесь такой номер не пройдет, — сказал Николай. — И хотя в Москве много дураков, но есть и умные.

— Если на них рассчитывать, то лучше сидеть дома и никуда не высовываться, — вяло поддержал Карташова Одинец. — Гоним, Мцыри, у нас и так времени в обрез…

— Не промочите ноги, — напутствовал Николай и почему-то сделался еще суровее.

Был час пик. Они пересекли Пятницкое шоссе и устремились в сторону Путилково, а оттуда по кольцевой — в сторону Химок.

Начиналась лучезарная московская осень и у многих машин над лобовыми стеклами были приспущены козырьки. По окружной дороге в основном шел грузовой транспорт и особенно много тяжелых фур, покрытых пылью дальних магистралей.

— Ты не очень-то газуй, — предупредил Одинец. — Я не принцесса Диана и пока туда не хочу, — он большим пальцем ковырнул воздух. — И вдруг без перехода спросил: — Так ты, Мцыри, говоришь, что-то когда-то орудовал в рижском ОМОНе?

— Почему — орудовал? Орудовал — это не то слово, а я служил и, между прочим, в соответствии с указом первого президента СССР товарища Горбачева…

— Не упоминай, пожалуйста, при мне это имя. Ей-богу, стошнит.

— Может, мне остановить машину, выйдешь, поблюешь? А меня, думаешь, не тошнит от всего этого бардака?

— От того или нынешнего?

— От того тошнит, а от этого рвет кровью, — Карташов через форточку сплюнул.

— Я читал в газетах, как рижские омоновцы громили таможни. Круто работали и мне даже одно время хотелось к вам податься. Но дальнейшее развитие ваши подвиги не получили. А могли бы в Латвии навести такого шороха, что ни одна националистическая профурсетка не посмела бы раскрыть хайло… Ты сидел за милицейское прошлое?

Карташову не хотелось отвечать, да и слишком интенсивное движение на дороге не позволяло отвлекаться. Когда позади осталось Пироговское водохранилище, и на трассе стало потише, он сказал:

— Мы не террористы, чтобы на кого-то наводить ужас… Хотя нас постоянно втягивали в политику… А я сидел за свою глупость или за свою доверчивость, что почти одно и то же… Мой коллега Игорь Бандо, тоже взводный, из моего пистолета застрелил литовских таможенников…

— Постой, я что-то припоминаю… Кажется, после этого все газеты встали на уши… Громкое было дело…

— Для меня оно кончилось четырнадцатью годами строгого режима.

— А как получилось, что этот парень стрелял из твоего оружия?

— Это довольно темная история, о которой мне не хотелось бы особо распространяться. Ты ведь знаешь, существуют прямые доказательства и доказательства косвенные. И еще надо знать человека. Чтобы о нем говорить — способен он на убийство или его криминальная высота — безбилетный проезд в трамвае. Так вот по уликам… Я был без сознания, когда расстреляли таможню и все узнал со слов Кротова. Тоже омоновца… Я, между прочим, ему верил, как себе…

— Тут, конечно, тебе видней, но жизнь порой выкидывает такие коники, что рехнуться можно. Выходит, у тебя был хороший свидетель?

— В том-то и дело, что еще до суда Кротова убили и ты не поверишь — из моего же пистолета.

— А вот это, Мцыри, уже из области мистики, а я в мистику не верю.

— Когда-нибудь под настроение расскажу, почему я в этом убежден.

— А что Бандо?

— Он к тому времени уже был далеко в Сибири. Сейчас вроде бы живет в Москве, занимается то ли бизнесом, то ли рэкетом… А, может, прислуживает какому-нибудь Таллеру…

— Сворачивай налево, — сказал Одинец. — Кому-то позарез надо было тебя засадить…

— Новому режиму Латвии нужно было найти козла отпущения. Все мои контрдоводы суд отмел, и мы с адвокатом избрали другую тактику защиты. Властям важно было создать прецедент, провести показательный процесс…

…Перед ними открылась водная гладь с острыми искорками. Учинское водохранилище — живописные берега пологой дугой охватывали зеркальную благодать.

— Вон за теми кудрявыми вязами, видишь белую шиферную крышу? — спросил Одинец.

— Еще бы!