Падай, я ловлю (СИ)

— Слушай, можно я на перерыв отойду? Напсиховалась, — вздыхаю и понуро опускаю голову.

— Иди, выпендрежница, — подкалывает по-доброму. — И это. Извини, что в штыки. С тобой чаевых натаскали уже как за ночь. А еще только пьянеть начали.

— Хочешь, научу паре приколов? — с улыбкой играю бровями. — Это несложно, только практика нужна. У меня дома тренировочные бутылки есть, можем днем пересечься в парке каком-нибудь.

— А давай, — хмыкает с улыбкой. Берет ручку и записывает на салфетке свой номер, протягивая мне. — Запиши сразу, к концу смены в голове только одна мысль.

— Помассируйте мне но-о-оги, — стону, закатывая глаза и задирая голову к потолку.

— Ага, — смеется девушка. — Я Юля.

— Сашка, — выхватываю салфетку и спешу в подсобное помещение звонить Туманову.

Глава 32

Первым делом вбиваю контакт своей новой знакомой, а потом долго таращусь на телефон с глуповатой улыбочкой. Я не знаю его номера. Я вполне возможно от него беременна, но не знаю его номера.

Из груди вырывается смешок, но делать нечего, набираю единственного, чей помню наизусть.

— Солнце, — встревоженно отвечает Даня. — В чем дело?

— Уф… — выдуваю громко. — Все в порядке. Я с просьбой.

— Ты где вообще?! Не вижу тебя!

— Скоро вернусь, я в раздевалке, — отвечаю быстро и еще быстрее выпаливаю: — Скинь номер Родиона.

Молчание длится так долго, что я на экран поглядывать начинаю, решив, что он просто отключился. Но нет.

— Почему я должен это терпеть? — спрашивает на долгом выдохе.

— Мы просто еще не расставались, — мямлю неловко, — и как-то было без надобности.

— Ты врать вообще не умеешь, — цедит раздраженно.

— Да я не вру, Дань, — вздыхаю. — Ну?

— Мне говори. Я передам.

— Не могу я через тебя такое…

— А раз несрочно, потерпишь, — заявляет ехидно и на этот раз уже отключается.

Но я перезваниваю.

— Пожалуйста, Дань, — прошу тихо, когда отвечает. — Давно уже должен был приехать. Переживаю.

— Сначала скажи правду. У вас что-то было или все спектакль от начала до конца?

— Было, — отвечаю глухо.

— Сука! — рявкает громко. — Ну как так, Саш? — стонет тише и с надрывом.

— Ну, как, — брякаю и опускаюсь на лавку. — Сама не знаю. Раз и все.

— Ахеренно.

— Номер пришлешь или нет? — на тяжелом выдохе.

— Нет, — отвечает едко, а я устало опускаю телефон и сбрасываю вызов.

Сижу еще минуты три, раз уж выдалась возможность, и только собираюсь вернуться за бар, телефон в руке начинает вибрировать. Номер незнакомый, от чего сердце делает скачок к горлу. Я внезапно начинаю задыхаться и еще несколько секунд пытаюсь выровнять дыхание.

— Да, — отвечаю немного осипло.

— Не все учел, — слышу знакомый бас и прислоняюсь спиной к шкафчику, обмякнув от звуков его голоса. — Борисов — Зотову, тот — мне.

— Ну, хоть так, — бормочу с облегчением.

— Все в порядке?

— Я кое-что узнала, — хвастаюсь, понизив голос.

— И решила, что рассказать мне это по телефону — хорошая идея?

— Нет, я… неважно. Ты приедешь?

— Само собой. Но еще занят.

— Ну у тебя и барахла! — фыркаю насмешливо.

— Мало, — отвечает скупо, а я вдруг понимаю, что дела у него могут быть вообще другого характера.

— Ясно, извини, — проговариваю быстро и отключаюсь.

Заталкиваю мобильный в сумочку, закрываю все в шкафчике и пулей вылетаю из раздевалки. Взбодрилась, блин. И как теперь от желания бить посуду избавиться? И от мысли о том, что отвлекла его от приятного времяпрепровождения с другой? Почему нет? Одной достаточно, но со мной-то все. Обсудили, решили. Почему так больно? Живот крутит, в груди щемит, глаза печет от попытки сдержать слезы. Полный набор.

— Теперь я, — меняется со мной Юля, когда возвращаюсь и уходит часа на полтора, не меньше, но оно и к лучшему: заказов прибавляется и тонуть в своих эмоциях мне становится попросту некогда.

Туманов до конца смены так и не появляется. Когда на улицу выхожу, подслеповато щурясь на яркий свет, не знаю даже, встретит или нет. Растерянно верчу головой, высматривая его, и готовлюсь заплакать, не увидев, как вдруг слышу его голос со спины:

— Я тут.

Моргаю, чувствуя, как по щекам скатываются прорвавшиеся через оборону слезы, торопливо смахиваю их, делая вид, что тру лицо.

— Ты не зашел, — оборачиваюсь к нему, а он отлипает от стены.

— Смысла уже не было. И я видел машину Борисова у входа. Решил не нагнетать.

— А он знает все, — хмыкаю и иду вслед за Родионом к машине. — Заявился, что-то про воду мне втирал, вроде как ты перестраховщик, а Димка, наоборот, сорви голова. Я так поняла, он догадался, кто в клуб влез и почему Димкины стояли на стреме.

— Так даже лучше, — пожимает плечами. — Можно говорить открыто. И пока разводится, к тебе не полезет. Маринка будет в ярости и всю ее выльет на самую удобную голову, — морщусь и устраиваюсь в машине, дверцу которой он для меня открыл. — Ты это хотела рассказать? — спрашивает, садясь за руль.

Устало трет лицо и даже зевает, заводя мотор. Он в чистой рубашке, брюках. Волосы еще мокрые после душа. Смотрю на него и от глупой ревности на куски разрывает, даже языком шевелить не хочется.

— Да, — бросаю скупо и отворачиваюсь, пристегиваясь.